[AVA]http://savepic.org/5591421.jpg[/AVA]
Если ты богиня, то это еще не значит, что ты не можешь отсидеть себе задницу в долгом перелете до Австралии. Это не значит, что нажравшиеся пива басист и художник по свету протрезвеют по щелчку пальцев. Это не значит, что орущие за окошком попугаи не будут раздражать. Это не значит, что ты можешь сачковать саундчек.
Нихрена это не значит.
В современном мире особенно.
Иштар вздохнула, разглядывая слегка опухшие веки в маленьком зеркальце. Видок, откровенно говоря, не айс. Дорога, погода, общая задолбанность жизнью и неверие смертных кого угодно вгонят в тоску. Смертные гордо орут о своем атеизме, бросаются из одной новопридуманной религии в другую, поклоняются безлимитному интернету и противозачаточным таблеткам. И только чудо и горстки психов не дают старым богам загнуться с голодухи.
Захлопнула зеркало. Все равно ничего нового там не увидеть, одна и та же рожа век за веком. Разве что с вариациями. Черкнув в официальный твиттер группы шутливый вопрос "А вы уже приготовили жертвы для богини?", она убрала телефон в сумку и резко поднялась.
В каждой шутке есть только доля шутки.

Эмоции всегда казались Иштар более сладким даром, чем какие-то ни в чем не повинные козлики и разлитое по алтарю вино. Что, богам предлагается слизывать его с камня, когда люди наконец-то уберутся?

Эмоций было много.
Они никогда не думала, что ей нравится петь, пока не попробовала.
А когда попробовала, уже не смогла отказаться от столь заманчивого способа донести светлые мысли о прекрасных богах в неразумные головы людей. Да и просто оказаться на сцене, этом современном алтаре, возвышаясь над толпой, которая внимает каждому твоему слову, следит за каждым твоим движением, кричит и бьется в экстазе.
Хотя, конечно, толпы малолетних неформалов - то еще эстетическое зрелище, особенно те, кто перестарался с пирсингом или дешевой косметикой.

Но она...конечно, была великолепна.
Стоило только ухватить ниточку восторга, обожания. Поклонения. Рок-звезда это тоже идол, тоже бог, пусть и на новый лад, не так, как они все привыкли.
Использовать эту веру для того, чтобы наполнить зал возбуждением. Чтобы оно вернулось обратно удесятеренной волной. И пить, пить силу.

Как жалко, Астарта.
Чем приходиться довольствоваться.
Но эти мысли придут уже потом.

Богиня пела о войне. Об экстазе битвы, о агонии врагов, о жажде победы. О том, как орды схлестывались лоб в лоб, как кровь заливала землю, как глухо звенел металл и кричали умирающие люди.
Богиня пела о любви. О страсти, о жаре тел, о тоске. О том, как вспыхивает искра, как возлюбленные отвергают влюбленных, как любимые предают.
Она пела о себе. И о своей семье.
Надеясь, что эти слова, эти знания, эти песни - надеясь, что это даст дорогим родственникам силы. Она ведь никогда не бывает лишней.

Они выкрикивали ее имя. "Иштар! Иш-тар! ИШ-ТАР!"
Думая, что зовут ее по псевдониму, по дурацкому заимствованному нику, этой очередной дани эпатажу. А каждое произнесение имени истинного отдавалось в клеточках тела, пробегало электрическими разрядами. Возбуждало.
Солистка была уже изрядно возбуждена, когда группа выходила исполнять пару песен на бис.
И эти ее чувства лились в толпу, запуская цепную реакцию, и им тоже было жарко, и кто-то продолжал неистовствовать и выкрикивать что-то музыкантам, а кто-то уже начинал целоваться с соседями, не особо заморачиваясь, пришел ли он на концерт именно с этим человеком, знаком ли, какого он вообще пола.
Привычная ситуация для концерта "Шумеров", когда под конец зал превращался едва ли не в бордель. На форумах и в соцесетях потом писали восторженные отзывы об особой атмосфере и чувственной энергетике Марты. Но мы-то знаем.
- Не первый роман, не пятый.
Мы твари, мы так похожи.
Смотри, от твоих объятий
Темнеют следы на коже, - красивое меццо-сопрано перекрывает гитары, басы, ударные.
Они пишут, что "Иштар поет как богиня". Иштар и есть богиня.
И она поет.

Отредактировано Ishtar (2014-07-10 01:19:40)

[AVA]http://savepic.org/5591421.jpg[/AVA]
Не сказать, что она была очень рада видеть его. Не кинулась в восторге на шею, вообще не показала ничего, кроме достаточного человеческого радушия и внимания, больше времени уделяя, собственно, местному промоутеру и менеджеру, с которыми и предстояло работать. Богиня ты или нет, свою работу, даже если она заключается в пении песен, надлежало делать с любовью и должным тщанием. Да и кто сказал, что легко прыгать по сцене, особенно когда тебе один Энлиль знает сколько лет, да еще мама с папой. И мерзкая сестра, о которой давно ничего слышно не было. Но Иштар не обольщалась на этот счет. Как ни парадоксально, боги смерти – самые живучие. Любить и воевать люди могут и перестать, помирать – никогда.
Осирис был жив. И это, несомненно, хорошо. В каких бы отношениях они не пребывали с бывшим мужем, шумерка к их семейным разборкам не приближалась даже, предпочитая жить в свое удовольствие, водить дружбу и любовь со всеми подряд, вне зависимости от их желаний. Но никак не показала, что знакома с Якобом Эбергом. Что вообще может связывать американскую рокершу и  австралийского чиновника?

Обожание и экстаз трещали в воздух, как разряды электричества. Даже парни ощущали это. Будучи людьми, щедро одаренными богиней, они тоже не чужды были прелестям человеческих эмоций. Во, клавишник растекся в блаженной улыбке, уже высматривая себе в первых рядах девочку на ночь из преданных фанаток. Да пусть бы. Функцию плодородия Иштар не поддерживала, беби-бума вроде как не предвиделось.
Страсть и ярость – мгновения сумасшедшей вечности. Пребывать в них постоянно – верный путь к безумию. Пока египтянин говорил, она за его спиной улыбалась и корчила рожи своей кратковременной пастве. И зал радовался, смеялся, реагировал на нее, а не на человека в костюме, главу чего-то там, невесть что забывшего на рок-концерте, которому богиня посылала воздушные поцелуи, веселясь от души.

Освободившись от его руки текучим, мягким движением, Астарта шагнула к краю сцены, подняла руку в знакомом фанатам жесте, призывая к тишине.
И погас свет.
Из темноты вырвался единственный луч его, тепло вырисовывая лицо богини, пальцы, придерживающие микрофон. Она заговорила, напевно, негромко, на забытом своем языке, каждой клеточкой тела ощущая неистовую силу, наполняющую ее. Шумерская речь, звучащая здесь, была непривычна, завораживала. Древний гимн любви. Несколько историков выпытывали у нее, где она взяла этот текст, кто научил ее языку, мертвому уже века. Она только улыбалась загадочно, напоминая, что в ней, в современной женщине, возродилась могущественная аккадская небожительница.
Слова, наполнявшие ее храмы. Слова, благословлявшие паству. Слова, которые царь Дуата, несомненно, должен был понять. Где-то там, на границе сознания, трепетал барабанный бой. Ударнику казалось, будто он сумел найти, подобрать аккомпанемент, так похожий на звучавший в шумерских храмах, консультировался даже с археологами и культурологами, довольный собой. Откуда ему было знать, что это Астарта вложила ритм в его голову, в его чуткие, сильные руки.
И снова погас свет.
И снова загорелись приглушенно софиты. Зал взорвался криками. Она перешла на такой привычный людям, такой бедный и банальный английский язык.
- Боги живы, пока вы верите в них. Любовь жива, пока вы открываете ей свое сердце. Легенды оживают, когда вы слышите их. Слышите нас, древних богов, вернувшихся в этот мир, - легкая улыбка блуждала по ее губам, придавая голосу чувственность. – Мы возвращаемся раз за разом. Верьте в нас. Верьте в меня.

Все так же улыбаясь, взяла судью за руку, интимно переплетая пальцы, и под шум зала увлекла его за кулисы. Верховный жрец, он же тур-менеджер, уже ждал свою богиню, держа наготове бутыль воды и полотенце. В зале всегда становилось жарко, вот и теперь на лбу шумерки выступили капли пота, прочертили по гриму едва заметные дорожки. Благодарно кивнув, она жестом отослала мужчину.
- Далеко же ты забрался, Осирис, - Инанна говорила приветливо, но глаза ее прищурены были пытливо и подозрительно. – Что ты затеял? Зачем позвал нас на свою землю?
Гастроли могли проходить в любой стране, конечно же. Только боги других пантеонов их не приглашали.
Все однажды случается впервые.

[AVA]http://savepic.org/5697790.jpg[/AVA]
А пока она просто радовалась тому, что хоть кто-то понимает мертвый язык.
Нет, не мертвый.
Живы еще те, кто может говорить на нем. Вечно будут живы.
Хотелось бы, чтобы вечно. Чтобы забвение не развеяло прахом хрупкие, если задуматься, сущности древних богов.

Вряд ли кто-то слушал их, все были заняты такими простыми, но такими нужными техническими вопросами. Мелькнул и пропал снова менеджер. Техник уносил со сцены гитары. Гасли огни. Люди расходились, зал пустел, но все еще висела в нем дымка чужого обожания и восхищения. И слабые искорки веры. Кто-то поверил в нее, кто-то откликнулся на песнь песней. Согрел мягким теплом.
Все были заняты.
Иштар просто смотрела на владыку подземного мира, пытаясь прочесть что-то за его словами, разглядеть в глазах, скрытых закулисной тенью.
- Нечего, - эхом откликнулась, на миг превращаясь в обычную усталую женщину, но дымка схлынула. Она была прекрасна, как и всегда, юна и полна сил. Словно не было стольких лет. - Но и поводов для нежной дружбы как будто не было, не так ли?
О, ее мало заботили семейные столкновения египтян. Она страстно обнимала мужа, утешая, отвлекая, наполняя жаркой силой, но никогда, никогда не вставала на чью-то сторону в этой войне. Ей было хорошо и так. Любить, смеяться, кружиться в танце, одарять смертных своей милостью и карать их. Не задумываться о ненависти и вражде.
Иштар не была глупой, не была пустой. Нет, никогда. Но политические игры - скучно. Скучно и, кажется, больно.

Голову склонила к плечу, позволяя волосам рассыпаться, упасть на глаза, заслонить туман противоречий, отразившийся в них. Улыбнулась светло и примирительно.
- Марта, ты занята? - окликнул ударник.
- Да. Очень занята. Я буду позже. Извини.
- Захочешь выпить - присоединяйся, - хохотнул парень. Славный, добрый молодой мужчина, очень любящий женщин. И ее тоже, но как сестру, как высшее существо, недосягаемое, хрупкое. Считал своим долгом защищать, вот теперь тоже решил, что чиновник может чем-то угрожать.
Может, конечно, но отнюдь не своими связями и деньгами. Какое они вообще имеют значение в мире запредельного.
- Больше, - улыбаясь неопределенно, вернулась к забытому людьми наречию. Мягко взяла его за руку, чтобы увидеть циферблат: часов и телефона при себе не было по вполне объяснимым причинам. - Через девять. Мэтью перебронировал билеты. До Сиднея лететь всего полтора часа.
Наверное, это прозвучало, будто она оправдывается.

Наверное, она и в самом деле оправдывалась.
Кто знает, зачем попросила не лететь ночным рейсом, сразу со сцены - в аэропорт. Зачем нужны были эти лишние часы в чужом городе.
Хотя чужими теперь были все города. Былые разрушило время.
- Как ты живешь...здесь? - короткая пауза, словно прозвучать должно было что-то другое. Что-то более личное, которому в последний момент не дали сорваться с губ. - Мы давно не виделись.
Очень, очень давно.
Иногда казалось, что не виделись никогда, так зыбко было прошлое. Иногда - что только вчера столкнулись в очередной раз под египетским солнцем.
- Пригласишь девушку на кофе? - усмешка. Задумчивая складочка между бровями.
Инанна слегка хмурится, только не может сформулировать, почему. То, что было буквально четверть часа назад, словно осталось за стеклом. Прозрачным, но очень крепким. Да, потом она откроет это окно, сила и эмоции людей хлынут, принадлежа ей полностью, насладится ими, но пока загнала их куда-то вглубь себя, в очередной раз поражаясь, какой голодной и глубокой может быть эта внутренняя пустота.

Отредактировано Ishtar (2014-06-18 19:42:12)

[AVA]http://savepic.org/5697790.jpg[/AVA]
Нет ничего хуже неопределенности.
Нет ничего хуже, чем стоять напротив мужчины, о котором старательно забывала многие годы, избегала упоминаний и встреч - и смотреть в глаза, не мочь отвести взгляд. Любая мелочь выведет из этого хрупкого равновесия, и тогда Иштар сорвется, и одно небо знает, что будет.
Но он не изменился. Спокойный. Суровый. Надежный. Хорошее слово, как бы странно оно ни звучало. Будучи воплощенным противоречием, всеми силами противишься упорядоченности и серьезности. И втайне будто бы желаешь их.
Наверное.
Или нет.
Она ведь прекрасно знала, кто он. И с кем он. Это даже почти не больно. Это та самая пощечина, что неизменно возвращает в реальность.

Но если можно втиснуть все в привычную колею, в отработанный сотни раз шаблон, грех не ухватиться за эту иллюзию. Двое старых знакомых идут поболтать за чашечкой ароматного напитка. Что может быть целомудреннее? И что может быть пошлее?
- Пятнадцать минут, - легко и звонко. И правда ведь стало легко.
Ей нужно было умыться, и богиня захлопнула дверь уборной. Пялилась какое-то время на свое отражение в зеркале, на лицо в разводах потекшей от воды косметики, размазанной пальцами. В мрачном приступе самоиронии растушевала подводку до черных кругов, но стать пандой не получилось. Получилось Арлекином. Тряхнув волосами, разбрызгивая с их кончиков мелкие капли, решительно уничтожила следы сценического макияжа. И после наложила на ресницы слой туши, небрежным движением, и из прежнего хищного облика стала вдруг совсем юной.
Выскользнула прочь, пронеслась маленьким деятельным вихрем мимо ждущего судьи, ворвалась в гримерную - там парни уже выпили, шутили и обсуждали прошедший концерт. Прямо при них скинула платье - да что они там не видели - надела другое. Вместо длинного, стилизованного, тяжелого - легкое, не прикрывающее колен.
- Я не поеду с вами в гостиницу, - чмокнула Мэтью в щеку, шепнула на ухо.
- Ты...с ним? - понимающе усмехнулся менеджер.
- Да. То есть, нет. Нужно поговорить, - путано объясняла Иштар, роясь в сумочке в поисках помады. Нашла, мазнула по губам едва-едва. - Он тоже...
Неопределенно повела плечами. Жрец поймет. Он вообще на диво понятлив.
Нетерпеливо выскочила обратно, босиком, держа в руке туфли, прижимая локтем клатч.
- Я уложилась? - лукаво спросила, обуваясь и снова хватая его ладонь.
Не любила она ходить под ручку. Слишком скучно, слишком благообразно.

У основного выхода, конечно же, ждали фанаты. У служебного тоже. Того, что был помечен соответствующе. Боги же выскользнули через совсем другую дверь.
Перед ними лежал город. Астарта любила города.
Большие.
Ночные.
Ветер ударил в грудь, разметал еще влажные пряди у лица. Она рассмеялась, быстро прошла вперед несколько шагов, оставляя Осириса позади, раскинула руки. Кажется, даже приподнялась на носочки, будто каблуков не хватало, будто хотелось стать еще выше. Днем им показывали Брисбен, но она не запомнила ничего. Посмотрите налево, посмотрите направо, набережная, ботанический сад... тоска. С городом нужно знакомиться один на один. Или с провожатым, который не станет навязывать скучную лекцию по краеведению.
Покружилась, сияя восторгом, обернулась к судье, улыбчивая и радостная.
- Здесь же потрясающе. Я всегда думала, что Австралия это край цивилизации, глушь, а...оу, пардон, - идя спиной вперед, она предсказуемо на кого-то налетела. - Почему ты не позвал меня сюда раньше?
Смех. Не насмешка.

Бар был похож на многих своих братьев. Не очень трезвая публика. Красноватый, душный свет. Музыка на фоне, какой-то поп-рок, что ли. Татуированный мужик за стойкой.
Инанна любила сидеть на этих высоких стульях. Всегда можно поболтать с барменом, да и прекрасно видно зал. А еще залу прекрасно видно ее ноги. И это, пожалуй, главное.
- Ирландский кофе, пожалуйста, - улыбнулась лучезарно, делая заказ.
Да, они собирались пить кофе. Но кто сказал, что там не может быть виски?
- Многие боги перебрались в Америку, - покачивая ступней, болтала рыжая. - Нью-Йорк похож на Вавилон, только с сотовыми вышками и морем рекламы. А еще Дубай, знаешь, там очень любопытно. Бывал? Они так быстро строятся, непостижимо... в твое время бедные смертные таскали каменюки для пирамид на своем горбу.

Говори.
Говори, не молчи.
Если повиснет неловкая пауза, если речь не будет заполнять пространство, что-то случится. Что-то непоправимое.

Фанаты - такие люди, которые в кумире человека не видят. Даже если он и правда не человек. Разгоряченная после концерта, да еще догнавшаяся алкоголем компания неформальной молодежи увидела Иштар и возжелала общения.
Первые пять минут богиня с удовольствием фотографировалась, подписывала билеты, блокноты и даже чью-то грудь (зачем, во имя неба, ну зачем?), потом это начало надоедать. Их захлестнуло возбуждение. Неважно, парочки или нет, двое вообще рухнули на первый попавшийся диванчик, неистово целуясь и начиная раздеваться. Мальчик-девочка, девочка-мальчик...мальчик с мальчиком, а какая разница? Досталось не только кучке фанатов, накрыло весь бар, жаркой похотью, животным вожделением. Про хохочущую Астарту они забыли тут же.
Забавные смертные. Куколки в ловких божественных руках.
Что-то никогда не меняется.
Ей было очень смешно.

[AVA]http://savepic.org/5697790.jpg[/AVA]
Чувствовать, как тают вечные льды. Как просыпается потухший вулкан.
Быть рядом, не боясь оказаться в эпицентре взрывной волны, нет, провоцируя ее. Зная, что там, внутри, за маской, за камнем и холодом, есть живое и горячее. Пульс в ритме первобытного барабанного боя, идущий из самого нутра, подкрадывающийся к глотке, и пока глотки горячего коктейля еще могут отогнать непрошеный спазм.
Так медленно расцветает бутон. И покрывается сетью трещин броня, наросшая короста равнодушия и правильности. Еле заметно, но он, такой далекий и невозможный, сейчас близко, и если коснуться его еще раз, если в третий раз, как в любой волшебной сказке, взять его за руку, то что-то изменится, и...
А потом приходят люди. И все портят.

И она все портит им.
Ей весело, но это злое веселье, и Иштар знает, что Хентиаментиу не понравится. Он будет зол, а злость тоже эмоция, тоже маленький шаг, один из миллиарда ключей. Хоть какая-то ответная реакция, а не маска безжалостного судьи. И когда она видит в глазах бога разочарование, кажется, что ее ударили с размаху по лицу.
Лучше бы ее и правда ударили.
Лучше бы он сам ударил.
Наверное, это было бы не так больно.
Дикая, невозможная, болезненная страсть. Столько не живут. Столько не любят. Без надежды, без смысла, без хотя бы невинных разговоров раз в жалкую сотню лет. Но некая часть Астарты словно бы отделилась, уходя вовнутрь, обретя облик маленькой хрупкой девочки, ищущей защиты и тепла, и теперь она проснулась, она рвалась наружу с яростью и упрямством, которые невозможно было ожидать. Богиня думала, что она умерла. Что часть ее давно отмерла, сгинула в глубинах сознания и памяти, полной войн и любви. И все было хорошо, пока не появился он. Причина и следствие.
Только бы не увидел этого в зрачках.
Пока еще предательскую слабость можно загнать внутрь и заткнуть ее мерзкий рот, не слушать крика и воя.
Но позволить себе накрыть ладонью его ладонь, обжигающую плечо, прикосновением защищая от собственных чар, очищая от нелепого вожделения, на которое сейчас смотрела почти с отвращением. Не то и не так. Не здесь. Всё неверно, всё плохо, снова всё испортила.
Какая невероятная ирония - несчастная любовь богини любви.
- Они нам мешали, - негромкий ответ.
Не "мне". "Нам".

Упрямо сжатые губы. Игривый, но в то же время опасный блеск в глазах. Инанна решительно берет Осириса за руку - в третий раз за сегодня и увлекает прочь.
- Они очнутся, когда я уйду, - говорит, выходя из духоты на улицу.
И ее бросает в дрожь. Тепло бара, алкоголь в крови, внутренний жар силы - против холодного ночного влажного ветра, и пока ветер побеждает. А она всего лишь в тонком алом платье, всплеск крови на городских улицах, ожившее пламя, которое может погаснуть. И это пробуждает злость, на себя, на него, на ни в чем не повинный австралийский кабак.
- Ну кто бы сомневался, - с вызовом. - Защищаешь паству от мерзкой шумерской стервы?
Пусть так. А что вообще могло измениться? Обманчивая иллюзия уюта и доверия, которая рассыпалась на осколки, стоило им обоим немного забыть узкие рамки ролей, позволявших вести милую беседу, которую хотелось бы вести вечно, и когда темы наконец закончатся - пойти по второму кругу, по третьему.

Где-то внутри роняет крупные слезы маленькая одинокая девочка. Иштар непременно найдет ее и придушит. Вырвет ногтями, даже если придется разворотить грудную клетку и истечь кровью.
Наверное, тяжко приходилось мертвецам, разочаровавшим судью. Ты и так сдох, а теперь еще и разочарованный владыка нависает над тобой, смотрит своими пронзительными глазами, сжимает презрительно губы в жесткую линию - губы, которые могли красиво улыбаться. Всего несколько минут назад.
- Спасибо за кофе, - бросает резко.
И оглядывается в поисках такси. Гори оно все синим пламенем. Просто уехать и забыть, залить вином, будто и не было.
И в этот момент понимает, что не помнит названия отеля. Не отложилось в голове, вообще не задумывалась над бытовыми вопросами. А менеджер, наверное, пьянствует с остальными, никто не услышит звонка. Она ведь ушла, и до утра про нее забудут, привычные к исчезновениям с очередным любовником в очередном городе.
И ей хочется разрыдаться прямо посреди улицы.
Ей, тысячелетней богине, в чьей власти было поднимать на войну целые народы, одарять своей милостью города, помогать быть жизни.
Просто.
Тупо.
Разрыдаться.
Вместо этого Иштар смотрит на Осириса. Молча. Мелко дрожа от холода.

[AVA]http://savepic.org/5697790.jpg[/AVA]
Только молча кивнула, позволяя ему решать, позволяя что-то делать. Чтобы в голосе не прозвучали эти слезы, которые подступили к горлу и которые она старалась загнать вглубь.
Тишина и темнота с едва проступающими очертаниями предметов в комнате. Плотные шторы были задернуты, пластиковые окна закрыты. Свет фонарей, шум дорог - все это осталось там, в городе. В чужом чудовищном городе. Прекрасном и юном. Грустно осознавать, что города и страны моложе тебя, не правда ли?

- Хочешь еще что-нибудь выпить? - спросила тихо. - В номере должен быть мини-бар...
Но собственный голос показался громким и неприятным. Пальто пахло им. Тонкие пальцы неосознанно сминали полы, комкали ткань, а Инанна избегала смотреть на судью мертвых. Мечтала, чтобы он ушел. И чтобы не уходил.

Как любят люди все усложнять. И боги, из их веры и представлений родившиеся, слишком человечные - тоже. Вместо того, чтобы просто сказать "Ты мне нравишься. Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой" - вместо этого пустые разговоры, хождение вокруг, шутки и провокации, как будто оба пытаются вынудить другого сделать первый шаг. И не делают его сами, боясь ошибиться, боясь быть отвергнутыми, и каждый раз жалея об этой своей неспособности быть смелым и честным. Хотя бы с самим собой.
Иштар любила Осириса. Давно, слишком давно.
Не зная даже, любит ли его или лишь его образ, его маску. Боги наделены даром чувствовать сильнее прочих, видеть истину где-то между строк, но они не всеведущи, и, вселяя в сердца людей страсть, умея распознать ее малейшую искру, Астарта ничего не могла сказать о любви. Для нее это было так же сложно и загадочно, как для всех. Просто любовь была.
И ведь она никогда не видела его истинного лица, только слышала, только подозревала. Царь Дуата был скрытным. И она не смела просить его нарушить наконец эту тайну, это молчание. Отчаянно желала, но не смела.
В конце концов, он был женат, он был далеко, он был занят своими мертвыми...эти и тысячи других причин, по которым признание никогда не звучало еще.
Заставляя себя забывать, отвлекаться, любить других, даже могла на какое-то время действительно выбросить из сердца эту острую колючку, или же просто загнать ее поглубже, где уже не больно, уже не ощущается. Год, два, столетие. А потом снова в предутренних сумерках приходила тоска, отголосок ночного апноэ, и богине хотелось биться головой об стены и кусать себе руки, чтобы не наделать глупостей. Хотя обычно она делала их легко и с удовольствием.

Лучше бы они продолжали болтать в кабаке, бродить по ночным улицам. Это было бы лишь осколком счастья, но лучше осколок, чем ничего. Чем снова эта пустота, молчание и неопределенность. Изображать из себя приятелей, не решаясь сделать шага навстречу.
Иштар повела плечами, сбрасывая пальто, подхватила его, не давая упасть. И сделала шаг. Все же. Просто перемещение в пространстве, просто быть очень близко к нему.
- Вот, возьми, - вернуть ему его верхнюю одежду - хороший предлог. - Спасибо.
Мягко коснуться руки, благодаря.
И не убрать горячих пальцев.

[AVA]http://savepic.org/5697790.jpg[/AVA]Отравленный воздух зудит на моих губах.
Терпи, уже кончился март, и до лета меньше.
Держи меня крепче, я слишком еще слаба,
Слабее земных, сотворенных из ребер женщин.
Зачем вообще нужны слова, если можно просто молча смотреть в тысячелетние глаза и молчать? Если в одном только взгляде больше, чем в сладких речах, пустых обещаниях и глупых клятвах?
Тонкие пальцы в мужской ладони. Секунды, растянутые в дни и недели. И нужно отнять ладонь, сделать шаг назад, улыбнуться и свести все к очередной пошлой шутке, ведь это так естественно, это так обыденно: Иштар и двусмысленные намеки, игры, слова, сексуальные провокации. В самом деле, дразнить можно кого угодно, не придавая этому большого значения. Но она медлит, уговаривая себя - еще одну секунду, и все, и разорвать контакт. Медлит и не может. Потому что это Осирис. Потому это это он.
И только надеяться, что все это закончится. И страстно желать, чтобы не кончалось. Чего еще ждать от судьи, такого холодного, такого принципиального. Еще одну секунду - и нужно жить дальше, вырвать себя из этой темноты и теплой тишины, полной вязкого медового молчания и стука сердца где-то в ушах, не на положенном ему месте под ребрами.

Но в мир, не спросившись, приходит опять весна,
Стерпеть, не сломаться, прожив уже больше трети.
Мы ищем друг друга все время в соседних снах,
Мы больше в одном не умеем друг друга встретить.
А потом он целует. Или она. Сложный вопрос. Все случилось слишком быстро. И слишком медленно. Первое мгновение растянулось в вечность. Прикосновение губ. Не как пишут в книгах, без электрических разрядов по телу, без сладострастных мурашек, без фейерверков в дурной рыжей голове. Первая реакция - недоумение. Вторая - восторг. Третья - паника. Всё уместилось в один короткий миг. Иштар вскинула руки, чтобы оттолкнуть, вырваться, но вместо этого мягко положила ладони ему на грудь, будто бы удерживая на некотором расстоянии - и отвечая на его поцелуй, ненавязчиво углубляя его и не желая думать, правильно ли это, можно ли.
Можно. И нужно.
И это касается только их двоих, не мира за окном, не родственников и возлюбленных, не поклоняющихся людей.
И вязнем, и спим. Изменяя себя опять,
Чтоб жить, не бояться и пить ядовитый воздух.
Но больше не знаю – а как мне тебя искать,
Узнать в новой шкуре.
Узнать бы, пока не поздно.
Слишком долго. Успели родиться и рухнуть великие империи. Успела погаснуть и возродиться вера. А они только теперь прикоснулись друг к другу, вечно молодые, но безумно старые и больные от божественной жизни.
Обняла мягко, пряча лицо у него на плече, не поднимая глаз, не дыша. Повела медленно ладонями по спине - вверх, еле касаясь, изучая, неуверенной лаской. Впервые была не уверена в том, что делает. Что и зачем. Но отчаянно хотела этого, не задумываясь о последствиях. Здесь и сейчас.
Чуть отстранилась, чтобы посмотреть в его глаза. Облизнула отчего-то пересохшие губы, еще хранящие привкус поцелуя.
- Осирис, я... - запнулась, замолчала.
Нечего сказать. Все и так понятно.

Отредактировано Ishtar (2014-07-02 16:12:59)

[AVA]http://savepic.org/5697790.jpg[/AVA]
Кто бы знал, как больно любить, когда знаешь, что нельзя. Когда знаешь, что не суждено, что недопустимо, но все равно любишь. Молча, отчаянно, никому не говоря вслух о том, что чувствуешь. Не признавая за собой этого права, помня обо всех обязательствах, не только своих, но все равно мучительно вздрагивая где-то внутри себя, стоит лишь кому-то упомянуть того, на кого направлены твои самые сокровенные мысли.
А внешне - внешне все всегда по-прежнему, красивая рыжая женщина улыбается друзьям, поклонникам, любовникам. Красивая рыжая богиня улыбалась тем, кто приходил поклониться ей, испросить ее милости, принести дары. Никто не узнает. Никто и не может узнать. Да разве способна не слишком умная, слишком развратная Иштар вообще влюбиться, а не просто пожелать кого-то в свою постель? Полюбить по-настоящему, а не увлечься со всей страстью и жаром, но остающимися лишь поверхностными.

Словами любви она разбрасывалась легко. Говорила их, не задумываясь, вкладывая в них вовсе не то, что хотели слышать и знать. Как правило. Когда же, едва ли не впервые, эти слова оказались правдой, они не пожелали звучать.
- Я...нет, - выдохнула хрипло. Как будто веками курила. - Нет, нет, нет, нет, нет...
Повторяя, как заведенная, это короткое слово, не могла оторвать от него взгляда, от его лица, от его глаз. Не мигая, не дыша. Право слово, как хорошо, что ей не нужно дышать, иначе она погибла бы уже, забывая сделать вдох, не в состоянии сделать его.
Не этого ли хотела, не это ли мечтала услышать - от него? Именно от него, не от всех тех, кто окружал. Зная, что не скажет, да и с чего бы, хладнокровный судья загробного мира вообще не из тех, кто заинтересуется богиней сладострастия, не из тех, кто поддастся чарам. И если бы поддался, это была бы самая страшная, самая болезненная ложь.
Когда невозможные слова срываются с его губ, это вдруг пугает.

- Нет, отпусти! Уйди! - резкий вскрик.
Который саму, наверное, ранит больше, чем того, кому предназначен.
Рванувшись, сделала шаг назад. Самый длинный, самый тяжелый шаг в жизни. Оступилась, предсказуемо запуталась в упавшем на пол плаще, потеряла равновесия - координация ни к черту. Извернувшись в падении, словно кошка, рухнула на кровать - безликую, гостиничную, бесприютную. Расхохоталась, закрывая лицо ладонями, балансируя на грани безобразной истерики - хотя еще могла держать себя в руках до того, как он заговорил.
- Будь ты проклят, да будь же ты проклят, я люблю тебя, - сквозь смех, грозящий перерасти во всхлипы.

Но она не будет плакать, нет. Просто затихнет, отгораживаясь от мира темнотой. Секунду, две. Успокаиваясь, заставляя себя убрать руки от лица, взглянуть на него - без ужаса, без мольбы, с одной лишь печальной нежностью в глазах.
- Люблю тебя, - повторила, едва заметно улыбаясь.
Плевать, что потом. Ей вдруг стало легко и спокойно. Ночь коротка, за ночью придет новый день, полный долга, полный людей и богов, но сейчас это все не имеет значения, далекое и пустое.
Эта ночь у них есть.
- Иди сюда, - еле слышно.
Протягивая к нему руки.

Отредактировано Ishtar (2014-07-08 01:45:22)