[AVA]http://static.diary.ru/userdir/5/5/7/2/557272/81329053.png[/AVA]
В храме больше не воскурялся фимиам и не звучали восславляющие песнопения. Безжалостное время сорвало с него покров сакральности, и теперь он стал очередной точкой на маршруте экскурсий. Сотни туристов посещали его под предводительством гидов-арабов, истаптывали плиты, касались стен, фотографировали мумии крокодилов, осматривали то, чего не могли понять. В том не было ничьей вины, но на корне языка собиралась горечь.
Гор ступил на территорию храма и окунулся в воспоминания. Сама аура осталась прежней, напоенной светом, теплом, потребностью защищать. И каждый священный предмет, выставленный на обозрение, казался старым знакомым.
Он шёл по колонному залу, одна половина которого была посвящена ему, а вторая - Себеку. Туристы расступались, чувствуя волны силы, коими он предупреждал о своём появлении того, к кому явился. И пусть он выглядел как обычный студент, солнечные лучи стекались к нему, чтобы высветить его силуэт на фоне полумрака. Объять его, соткать новое одеяние, увенчать чело короной. Лишь иллюзия, оптический эффект - в этом веке очень многое было иллюзией. Гор держался невидимой центральной линии, шагая, однако, по своей части храма. Раньше со звуками его шагов сливались чужие, с другой половины, - давно, века и тысячелетия назад. Но привычка осталась.
Он шёл, и сцены из его жизни оставались позади. Взирали внимательно, вопрошали: не запятнал ли ты славу своего прошлого? Не отрёкся ли от взглядов? Продолжаешь ли войну?
Не останавливаясь, стряхивая с плеч вопросы оттисков былого, Гор свернул в небольшое помещение, в центре которого зиял глубокий колодец.
Учёные не могли прийти к единому мнению о том, каково было предназначение этого колодца. Одни утверждали, что он использовался для измерения высоты разлива Нила. Другие - что в нём разводили крокодилов. Правы были и те, и другие.
Зёв колодца казался бездонным, и лишь самые храбрые рисковали спускаться по полустёршимся ступенькам. Гор замер на краю, вгляделся в далёкое водное зеркало. Увидел только свой силуэт на фоне неба.
Он пришёл к давнему соратнику, к другу, к тому, с кем делил храм, паству, невзгоды и забвение. И тот ждал положенного дара.
Ведёрко из фастфуда с яркими надписями, обещающими феерию вкуса, казалось неуместным в стенах этого храма. Оно диссонировало с целью визита, но некоторые условности оставались лишь условностями.
Гор запустил руку в ведёрко, взял куриную ножку. Аккуратно отделил шкуру, покрытую панировкой, бросил в колодец. Многие сочли бы это кощунством - собранная внизу вода была священной и хранила свои тайны много веков. Но Гор знал, что делает. Он ронял вниз кусочки мяса и шкуры - капало масло, жар вгрызался в подушечки пальцев, эхо далёких всплесков звучало благодарным шёпотом. Улыбнувшись сам себе, Гор отправил один кусок мяса в рот, причащаясь вкусом. Облизал губы и продолжил.
Вскоре курятина закончилось. Гор бросил в колодец кости. После недолгого раздумия - и ведёрко.
Трапеза закончилась. Первая её часть.
- О великий бог, - заговорил Гор, - острый зубами, блистательный, животворящий, откликнись на мой зов. Явись, Себек, владыка вод.

[AVA]http://static.diary.ru/userdir/5/5/7/2/557272/81340853.png[/AVA]
Зов был услышан, он не мог не быть услышан. Не зря колодец напоминал разверзнутую пасть, не зря в помещении пахло рекой так, будто она подступала со всех сторон.
- Ты здесь. А я искал в Фаюме.
В этом облике Себек был выше своего царя, но когда он стоял на коленях, это не имело значения.
Гор глядел на склонившегося пред ним бога так, как могут глядеть лишь хищные птицы. Смотрел, как тёмные губы смыкаются вокруг пальцев, как змеится язык, обводя фаланги, как тревожаще касаются кожи острые белоснежные зубы. Погружался в непроницаемые, как омуты, глаза, в которых лишь давний друг мог различить голод и верность. Любовался плотоядной грацией каждого движения.
Знал, что от хруста разгрызаемых костей, треска сухожилий его отделяет лишь тончайший слой привязанности в какие-то пять тысяч лет.
Вскоре его руки стали чистыми, будто Себек вновь вернул их с водных глубин, после того как они были отрублены Исидой.
- Твоя служба заполняет радостью моё сердце, - сказал Гор, пальцем выводя на высоком лбу Себека знак солнечного глаза. Улыбнулся лёгкому, ласковому укусу, выражающему очень многое для них обоих. "Я здесь, - говорило это прикосновение клыков, - я с тобой. Я вкушу плоти твоих врагов и твоей - тоже". - Да будет бесконечен и благостен союз Себека Шедитского и Гора, пребывающего в Шедите.
Он замолк, наслаждаясь радостью встречи. В этом веке стоило радоваться уже тому, что они ещё существуют, ещё помнят себя. Забвение тяжким грузом сказалось на них обоих, так же, как наводнения, землетрясения и воры повредили их храму. Но они были, вопреки всему.
И за существование следовало бороться.
- Я хочу попросить тебя о трёх вещах, - сказал Гор, мягко высвободил правую руку и принялся расстёгивать манжет на левой. Протолкнул пуговицу в прорезь, потянул рукав, закатывая выше локтя, обнажая предплечье и плечо. За большую услугу требовалась достойная плата. - Во-первых, быть в готовности и ждать зова. Сейчас неспокойное время, безопасность ныне не сопутствует безвестности. На божеств ведётся охота, некто получил способность отнимать у богов их силы. Я должен защищать родных. Ты будешь нужен мне. Во-вторых, я прошу тебя заняться поисками моего сына. В последние годы моя паства занимается их чествованием и хоронит умерших в соответствии с древними традициями. Благодаря этому три стража Осириса вернулись в мир, но Имсет до сих пор не откликнулся.
Отсутствие сына тревожило, заставляло волноваться. Имсет всегда был склонен к задумчивости и любил уединение, поэтому поначалу Гор просто ждал, думал, что рано или поздно Имсет присоединится к братьям, как должно. Но, когда пробудился Ихи, которого начали призывать значительно позже, стало ясно, что с защитником юга что-то не так. Возможно, он проснулся ранее других. Возможно, он по неудачному стечению обстоятельств ускользнул от взора ищущего отца. Возможно, кто-то добрался до него раньше.
Если так, Гор должен был увидеть кровь виноватого.
- В-третьих, - по-прежнему не отнимая левой руки, правой он коснулся короткого ёжика волос, погладил Себека от макушки до шеи. Пальцы ощущали девичью кожу, прохладную после долгого купания, влажную, наливающуюся теплом под касаниями, но помнилось иное. Жёсткая чешуя, что крепче камня, твёрже слова благородного мужа. Роговые щитки, что  не пробить ни копью, ни топору. Мощное тело, кошмар прибрежных жителей, способное часами сохранять неподвижность, чтоб в нужный момент стремительно броситься на добычу. - В-третьих, прошу, береги себя. Возможно, за нападениями стоят смертные. Мало кто из богов ждёт от них опасности, и потому они опасны. Будь настороже, не позволь никому отнять тебя у меня.
Гор сжал плечо Себека - под кофейного цвета кожей остро проступали кости, ложились под ладонь. Все языческие боги переживали голодные времена, но для крокодилоголового, не знающего сытости бога они были тяжелей всего.
- А теперь... Можно, - сказал Гор, прикрывая глаза.

[AVA]http://static.diary.ru/userdir/5/5/7/2/557272/81250183.png[/AVA]
- Имсет пахнет мной. Должен пахнуть. Впервые он пытался воплотиться как моя отрубленная рука и лишь после - как дитя Хатхор, - Гор усмехнулся. - Ты узнаешь его.
Нагая девушка обвивала его руками, ластилась, и в её касаниях чувствовалась лишь радость оттянутой трапезы. Себеку некуда было спешить. Прикосновение губ ко внутренней стороне локтя не являлось поцелуем точно так же, как недавнее объятие не было объятием. Но оно несло тепло.
- А сколько ты взял бы за просьбу всегда быть на моей стороне? - спросил Гор, пытаясь отвлечься.
И тут же захрипел, подавился колким воздухом.
Он никогда не видел затмений - их встречал Мехенти-эн-ирти. Но и на долю Гора выпала возможность испытать нечто похожее на те мгновения, когда лунный диск затмевает солнечный. Холод, тьму, в миг схватившие за сердце. Тепло стремительным потоком покидало его жилы, лилось на землю. Правой рукой Гор обхватил то, что осталось от левой, и выпустил из ладони лоскут света, затянувший страшную рану. Звонкая капель стихла, лишь ручеёк уже пролитой крови змеился к священному колодцу и исчезал в его глубинах.
Защитник Кемета многажды встречал собой удары меча и терял части тела - но горячка боя милосердно притупляла чувства, оставляя лишь жажду победу, чужой смерти. Сейчас же контраст меж неторопливостью, нежностью, мягкими губами, резал особенно остро.
Тяжело дыша, Гор навалился на Себека, повис на обманчиво хрупкой девушке, вцепляясь пальцами-когтями в бархатную кожу. С Себеком он мог позволить себе слабость, тот знал: это всего лишь реакция смертного тела, а не духа владыки небес. Смертного тела, что боится боли, теряет кровь с каждым ударом сердца, содрогается в первобытном желании не быть съеденным хищником.
Он был беспомощным сейчас, острый зубами мог сожрать его всего - и отделался бы лишь опалённой светом мордой. Но он не пытался, ни разу не пытался за всё то время, что Гор кормил его в обмен на службу. Возможно, ему нравился вкус добровольной жертвы. Возможно, он не хотел расправиться с блюдом целиком - ведь тогда долго не удастся вкусить столь полюбившейся ему плоти.
Опираясь о чужое плечо, Гор выпрямился, вжался в Себека лоб в лоб. Гагатовые, нечитаемые глаза были так близко, что в можно было разглядеть собственное отражение - бледное, оскалившееся.
- Ты - острие моего меча, обращённого против врагов. Если всё же попадёшь в опасное положение, позови меня.
Он поцеловал Себека в оба глаза, легко касаясь губами век.
- Да будет твой взор чист. Теперь иди же, исполни мою волю.