И вроде бы отгремели новогодние праздники и мир должен был вернуться в свою прежнюю, серую и унылую колею, когда все работники сферу услуг пожинают заслуженные плоды усиленного brainstorm'а и делятся далеко идущими планами на годовые премиальные. Но владельцу, титановому стержню и, по факту единственному работнику «Le vent d'Ouest»* на данный момент, покой только снился. И пресловутый мозговой шторм медленно перерастал в форменный brainfucking, потому что всем и сразу понадобилось все. И сразу.
- И красную ленточку на коробку, будьте уж так любезны, молодой человек.
Молодой человек был предупредителен и нежен, в красках и про себя живописуя, что сталось бы с этой милой престарелой леди, окажись её душа на суде перед Весами Истины. Хотя, если задуматься, для него эта особа была всего лишь крошечной малюткой восьмидесяти трех лет от роду. А детским капризам нужно потакать, не так ли? И уж точно не измываться, даже имея власть и силы сжать слабо трепещущее сердце в когтистых пальцах, чувствуя вонь от совершенного за жизнь зла. И едва заметное сияние благих поступков, заглушаемое отсветами пера Маат.
- Это крестины моей правнучки и я желаю, чтобы все было идеально! - но нет, переубедить и обмануть самого себя было невозможно, поэтому самая настоящая карга пристукнула клюкой, осуждающе наставив на нос отмершего Хьюза дрожащий палец. «Три унции толченой сколопендры можно засыпать в шприц для крема, капля скорпионьего яда в ухо... Ох, Ра, почему так нельзя поступить на самом деле?!» - доведенное до кипения божество потихоньку начинало глухо порыкивать, проклиная коварную чикагскую погоду и подчиненного ей бесстыжего демона инфлюэнцы, за раз выкосившего практически весь обслуживающий персонал. Нет, конечно же оставались покорные его воле «куклы», но какой бы слепой не была клиентка, но невнятно отвечающий субъект, путающий нож с карандашом и передвигающийся по пекарне так, словно его дергают за нитки, наверняка вызвал бы у неё закономерный вопрос. Три проклятья на современных писак и сценаристов, только и знающих, что к месту и без оного вставлять ожившие трупы и презренных зомби. К тому же, сколь бы не были широки взгляды Александра, но позволять мертвецам касаться пищи, предназначающейся смертным? Это уже чересчур.
- Более чем уверен, что вашей правнучке понравится торт. Года через три, когда малышка научится связно разговаривать, она несомненно поделится этой истиной, - мужчина медленно и широко улыбнулся, позволяя присмиревшей клиентке оценить белизну зубов даже через широкие стекла очков. Шакалоголовому стоило больших трудов сдержаться и не прищелкнуть ими, пародируя серого волка из широко известной сказки, но это было бы низко. Женщинам на роду написано опекать подрастающее поколение и, хочет он того или нет, но изменить устоявшуюся традицию не в его власти.
- А...
- К завтрашнему дню все будет готово. - у него зашумело в висках от этой назойливости, от собственных слов, внезапно обернувшихся ядовитой змеей. Что же это, он начинает «вещать» даже сам того не желая и ли это просто совпадение?
- Но...
- Приходите к десяти. - возможно, на чтобы сгодились «поднятые» помощники, так это на курьерскую доставку? Почему эта мысль не пришла ему раньше?!
Александр вышел из зала на кухню и со всего размаху впечатал ладонь в уже порядком опавшее тесто, от которого его отвлекла последняя заказчица. Он слепо уставился на собственные пальцы, вонзившиеся в бело-серую массу, безжалостно разрывая и раздирая её на клочки. Скверно, очень скверно. Недопустимо.
Негромко брякнул дверной колокольчик, возвещая благую весть о пришествии нового посетителя. Хьюз проворчал в ответ что-то неразборчивое, поспешно сдирая с руки налипшие кусочки теста, и локтем задел противень, с грохотом обрушив его на кафельный пол. На шум тут же приковылял один из «кукол», сметливо таща за собой метлу и совок. Ему-то и досталась вся порция накипевшей хозяйской любви.
- Прибери здесь! - рявкнул Анубис, пнув проклятую железяку так, что она ожиревшей жабой проскакала по полу, брызгами разбрасывая во все стороны несостоявшиеся коржи. Колокольчик звякнул еще раз, потому и на голову неведомого посетителя грозила пасть толика той душевной широты, что должна была быть условно свойственна бессменному защитнику и проводнику сирых и убогих в сторону камышовых полей Иару. Должна была. Боги вообще много кому должны, но редко когда об этом помнят и соблюдают все правила игры.
- И пошевеливайся! Что вам угодно? - единственный минус в бессловесных и безропотных прислужниках заключался в том, что их владелец не всегда успевал переключаться и менять модуляции голоса, возвращаясь в мир к более разумным собеседникам. Потому сейчас и вышло так, словно самому Хьюзу не угодно быть чем-нибудь полезным вошедшему клиенту. Вопреки всем заповедям торговли.
_________________________________
*«Западный ветер»

До дрожи хотелось вернуться и продолжить столь обязательный ликбез с персоналом, но Анубис прекрасно понимал, чем это может кончиться. Морочь потом себе голову, восстанавливай нити, привязывающие умершую плоть к  живому пространству, задабривай перепуганную марионетку, что хозяин не со зла, что оно все как-то само. Соскочило-сорвалось. Что поделать, раз подходящие чистые на руку (во всех смыслах) кадры можно было долго и безуспешно искать днем и с огнем? Их ценность измерялась высшими категориями, которые превосходили все разумения нетерпеливого в подобных мелочах божества. Но шакалоголовому хватило одной истории с розысками украденного анкха – удовольствие бегать по чадящему Чикаго в четвероногом обличье было весьма сомнительным. Как и процесс отмывания «святыни, ниспосланной Преисподней для взывания к Сиятельнейшему из Темнейших, Князю Тьмы и прочие высокопарные словеса с заглавными буквами, которые только могли прийти в голову половозрелой молодежи с губительным застоем крови от неподвижного образа жизни». Надо ли упоминать, что именно в крови и прочих жизненных соках и был испачкан злосчастный анкх. Который пришлось тащить в пасти, иначе полночная месса точно превратилась бы в кровавую баню. Впрочем, кроме вспыльчивости именно злопамятность была страшной карой Анубиса, порой подменяя собой мудрость вечного стража мертвых тел. И ту возвышенность, которой должна славиться столь древняя сущность, прикрывая глаза на мелкие неурядицы. Что поделать, раз дети так славно визжали, когда из-под земли к ним навстречу полез столь желанный властитель Преисподней. На самом деле оказавшийся усекновенным пятьдесят лет латиноамериканцем, окончившим свой жизненный путь из-за губительной страсти к чужим деньгам и женам. Когда-то сей парень отличался недурной внешностью, но смерть меняет людей. И страшит даже тех, кто пытается к ней взывать, приветствуя мрак ночи и вечное скольжение к великому ничто. К тому же, кто знал, как на самом деле выглядел пресловутый Люцифер? Может в том полуистлевшем трупе с перекореженным от ударов железной трубы черепе и скрывалось то самое сходство с неземной красоты ликом тьмы?
Мягкий голос, как никогда напомнивший перестук крошечных бубенцов, вернул его обратно, подарив «прислуге» еще какое-то время на существование. Такова была суть этой богини - незаметно вплетать свои нити в судьбы людей. И управлять ими и дальше легким движением коготков.
- Баст, - выдохнул Александр, вмиг позабыв о своих непростых раздумьях и череде неудач. - Игривая, какими судьбами тебя занесло в этот край сквозняков и туманов? - мужчина поднырнул под откидывающуюся часть витрины, вырастая перед своей обожаемой родственницей, сжимая её руки в своих. Серо-коричневые глаза, умевшие менять свой цвет, нисходя до непроглядной темноты, а порой становясь практически прозрачными, пытались рассмотреть прекрасное лицо гостьи. Но что-то словно бы мешало. Становилось между ним и той Баст, которая была известна ему раньше. Хьюз принюхался, привычно пряча лицо в нежных ладонях, как делал это всегда, демонстрируя неприкрытое доверие опаснейшей из богинь. «Мой разум в твоих руках, о многоликая и неизведанная,» - так он приветствовал её когда-то, будучи представленным приемной матерью остальной семье. Тогда он был нелепым щенком, посчитавшим, что такой шаг был правильным. Словно бы, ему требовалось заручиться её поддержкой. Хоть на самом деле он нашел самого верного друга, презрев все россказни, дескать ни одна их встреча не происходила мирно. Что природу, наделившую их столь красноречивым животным воплощением, не обмануть.
- Что это? - прорычал он, медленно выпрямляясь и вздергивая губу в вернувшемся приступе ярости. - Кто посмел?!

Когда-нибудь они наверняка будут обречены охотиться за жалкими крохами было могущества - когда все уловки станут бессмысленными, когда исчезнут последние добровольные и невольные последователи. И кто знает, не станет ли  это первым шагом к внутрисемейной кровавой сече, когда каждый из пантеона пойдет войной на ближнего своего? Анубис настороженно замер, но возникшее из ниоткуда подозрение было ничем иным, как жалким призраком его извечной желчной склонности «грызть» кости, добираясь до сладкого мозга, заключенного в непрочных оковах из кальция, гидроксиапатита и коллагена. И этой заминки хватило, чтобы его собеседница проявила себя, легким движением изгнав удушливую ярость из разума.
- Моя проницательность не стоит ровным счетом ничего, по сравнению с твоей заботливостью, - мужчина мягко улыбнулся, целуя нежное запястье, прижатой к его щеке руки. Ему многие говорили, что связываться с игривой себе дороже. Что привязываться к ней - глупейшая ошибка любого существа сильного пола. Любого, кроме демиурга-творца, с которым он бы сейчас с большим удовольствием переговорил с глазу на глаз. Возможно, это не кончилось бы ничем хорошим, но как еще объяснить создающему-из-ничего-стоящему-за-южной-стеной, что вверенные ему судьбой драгоценности нужно беречь? И делать это нужно лучшим образом, нежели сейчас?! К тому же, если не умеешь...
- С тобой все должно быть лучше, - невпопад произнес он, не успевая за действиями тела, сейчас желавшего оградить Баст от всех невзгод, покорный её безмолвной просьбе. Истинная кошка знала, как правильно попроситься «на руки» - Александр обнял молодую женщину, мягко прижимаясь губами к темноволосой макушке. Обманчивое ощущение своей силы и «могущества», но она либо вывернется из отчаянной хватки, ежели что-то станет не по её воле. Либо вовсе обожжет наглеца хлестким ударом.  И въедливым отрезвляющим шипением, с демонстрацией острых белоснежных клыков, но шакалоголовый все равно не простил себя, если бы не попробовал.
- Они никому не скажут, - произнес он, с легкой усмешкой представляя себе подобную беседу, отчего-то проистекающую в декорациях какого-нибудь современного ток-шоу "Наедине с могилкой. Все, что мы знаем, но не можем никому рассказать" - и мертвецы в роли ведущих, зрителей и разлагающихся борцов за правду и справедливость. И все, как на подбор - с зашитыми ртами, вырванными языками и переломанными пальцами, лишенные возможности, даже пользуясь жестовой артикуляцией, вынести сор из избы. Из кондитерской, уж точно.
- Да и кто поверит в эти кривотолки, rohy alby*? - если никто даже не смел представить ту бурю, что некогда бушевала в его душе. Бесстрастный хранитель капищ и безмолвных поселений давно усопших людей - кто мог знать, что тогда, тысячелетия назад он и вправду вверил ей всего себя. Неокрепший юнец, в ту пору более всего ценивший отточенный разум, который помог ему занять причитающееся положение подле отца. Не по праву крови, не согласно обману Нефтиды или того правила, что принуждало собирать подле трона плоть от плоти своей, а потому что был достоин. Он отдал Баст разум.
Лишь века спустя осознав, что вместе с оным ей досталось и сердце бога мертвых.
Не потому ли все псы выли на лик луны, что была лишь жалким отражением света палящего солнца, в равной степени любившего всех? Анубиса тоже касались ласковые лучи и он улыбался им, ловил их тепло рукой или темной шкурой, чтобы потом отпустить. Никогда прежде и ничем он не выдавал себя  - поднимал заздравные чаши на пирах, помогал, если на то была надобность, ликовал, когда на семейную пару проливался плодородный дождь.
Но никогда прежде и Птах не подпускал врагов к Баст, не позволял им причинить ей вреда. «Чем ты был так занят, заключенный сам в себе бог!?»
- Но уйти мы отсюда должны, - как ни в чем не бывало улыбнулся Хьюз, отстраняясь от богини и подбирая куртку, небрежно брошенную на стул за прилавком. - И ты расскажешь мне все.

____
* душа моего сердца (араб.)

Отредактировано Anubis (2014-07-14 00:17:14)

Александру нравилось его новое пристанище – Город Ветров настолько отличался от далекого Египта и не менее далекого Кинополя, на века скрытого от его владельца под песками времен, что сравнивать их было невозможно. Как и будить запретные воспоминания, наполненные сожалением о некогда потерянном доме. Промозглый ветер жался к его коленям вернейшим из псов, тыкался носом в ненароком подставленную ладонь, трогательно заискивая и тут же бросаясь в погоню за летучими обрывками пластика и бумаги. «Верен как пес и изменчив как кошка» - слишком уж многозначительная мысль незаметно ввернулась в его разум, вынуждая слегка улыбнуться. Столько различий. В своем городе он всегда был одинок. Храмы и жрецы, бессчетные воззвания и безликие просители были не более, чем пустыми символами, всякий раз напоминавшими о долге. Ни шагу назад с жесткого поводка, не так ли, мой мальчик.
Не потому ли шакалоголовый так легко смирился с утратой своей столицы, оставив семнадцатый ном без внимания раз и навсегда, удалившись на бесконечные просторы Дуата, словно бы почуяв свободу? А там нелегкий путь привел и на берега страны возможностей, незаметно отняв надоедливую паству, ритуальные подношения. Само имя, вынудив подобрать псевдоним и, впервые за сотни лет задаться вопросом – а чем занять грядущий день? И последующий.
Как выяснилось, Анубис не умел оставаться сам по себе.
И вот теперь, такой щедрый дар, заботливо пронесенный через миры и пространства. Дар, который он даже научился не ждать – и в этом не было ни малейшей тени лжи. Или пресловутой полуправды – судья не мог обмануть даже себя. Но не стоило недооценивать власть пресловутого момента, имевшего силу даже над бессмертными существами - не приди Баст к нему сегодня, видит Ра, она бы ни о чем не узнала бы. 
- Мертвые не договаривают всей правды, - произнес он в ответ, чуть щурясь, стоило легкой мороси обжечь щеки. – Пока не задашь им прямого вопроса, от которого нельзя найти обходного пути, - мужчина искоса взглянул на задумавшуюся богиню, но игривая, в который раз, опередила самое первое, несмелое желание и переплела свои обжигающе горячие пальцы с его. Смело воплощая то, о чем мудрый только и успел подумать.  – В их посмертии нет здравого понятия «нет» и «да», как нет и малейшего желания вспоминать об оставленном наземном мире. О его волнениях. Страстях. – Анубис вдруг понял, что оседлал послушного и излюбленного конька, да и не время было сейчас для лекции о весьма условной философии мертвецов.
- Чем же, о сиятельная, тебе так не угодил праздник в честь рождения этого юнца?  - вежливо удивился бог, притягивая Баст ближе и увлекая её прочь с улицы под сень небольшого парка. – Смертным ведь попросту нужен повод для веселья, особенно посреди сезона мороза и снегов – никогда бы не подумал, что подобное может раздражать любимицу богов и людей?

Шакалоголовый поднял руку, ловя липкие рассыпчатые снежинки на ладонь – он вдруг вспомнил свой почти детский восторг, когда однажды утром застал весь Чикаго укутанным в подобное недолговечное покрывало. Смертные лишь ворчали на неуместные выбрыки погоды, кутая носы в воротники и колючие шарфы, стремясь как можно быстрее скрыться под защитой крыш или автомобилей. А бог. Он бродил до изнеможения по изменившимся до неузнаваемости улицам и проулкам, пятная белоснежный снег то следами человеческих ног, то отпечатками лап собачьих, ежась от непривычных ощущений. Хрусткий наст постепенно смягчался, превращаясь в жалкие капли влаги. А плоть божества наоборот леденела, становясь непослушной и неповоротливой.
Таким ощущал себя и сам Анубис, особенно рядом с Баст – возвышаясь над ней и не успевая за сменой настроений, кем он был после этого, если не пресловутой статуей с высеченной из черного гранита головой? Не говоря уже о стремительной смене судьбы, внезапно решившей преподнести ему всевозможные дары.
- Да, до меня доходили слухи, - не признаваться же, что в последнее время Александр ведет довольно-таки замкнутый образ жизни, особенно по меркам божественной семьи. Век технологий свел их общение до пары звонков в несколько недель, а на большем Хьюз и не смел настаивать. Он всегда держался в стороне, отмеряя себе зыбкое время вечерних теней, оставаясь на краю зрения. Как там призывалось в одной книге – во имя всего святого, если жизнь дорога вам, всегда держите ладонь на уровне глаз? Кто бы мог подумать, что бессмертные боги могут быть настолько уязвимыми? И нуждаться в поддержке себе подобных, как простые смертные.
- Ты пришла к смиренному затворнику, моя владычица. - проговорил он, останавливаясь и вглядываясь в усталое лицо спутницы. - Хочешь, чтобы я дал тебе совет? - шутливо спросил Анубис, проводя пальцами по гладкому лбу женщины. Каким наверное мучением было для защитницы Верховного стать в один миг беспомощной?
- Если бы мог, я забрал бы твою боль, - но его руки могли дарить умиротворение лишь мертвым, и это даже в лучшие века. О чем можно было мечтать теперь, подпитываясь редкой благодарностью за хорошо проделанную работу? Товарно-денежные отношения, это палка о двух концах. Со своими, давно написанными правилами, которым приходиться следовать даже высшим существам, издревле приученных только получать и брать. Зато теперь, кем они были если не детьми, осваивающими новую игру?
Но погода все равно вмешивалась, то проливая на землю размякший снег, то сменяя гнев на милость и вымораживая естество пронизывающим ветром.
- Здесь непросто вспоминать о прошлом. И еще легче - затеряться среди однообразных теней. Если я скажу, что живу неподалеку, это прозвучит очень подозрительно? - хитро сощурился Анубис.

По мнению Анубиса, Чикаго был городом контрастов. Финансовый центр обширных территорий, называемых Средним Западом, клубок сплетенных транспортных магистралей,  целая страна внутри страны. Диссонирующая связь эпох, когда новомодные высотки нарастают вокруг замкнутых в себе кварталов старинных особняков, закрывая старинную каменную кладку своими железобетонными стенами от вездесущих разрушительных ветров. Соседство обширных вод озера Мичиган и робких островков зеленых парков, острозубых волнорезов, к которым пришвартованы томно дремлющие яхты и баржи.
И спокойной размеренная жизнь среди сонных особняков, некогда бывших драгоценными жемчужинами, свидетельствами чужой роскошной жизни.
- Боль преследует того, кто жив, поверь мне. Как и сожаления – это два голодных цепных пса, извечно идущих по следу всякого существа. О них можно забыть. От них можно бежать. И их стоит приручить. Это в твоей власти, игривая, – мужчина трепетно прижался губами к хрупким костяшкам, проступающим под гладкой алебастровой кожей, пытаясь смягчить отрывистость и сухость своих слов.  Он не умел терзаться просто так, покорный правилам человеческой игры – ни как Анубис, ни как Александр. Как и не умел проявлять слабость и смиренно сдаваться под гнетом судьбы. Даже в те зыбкие времена, когда сила и энергия почти ушла из его жизни, когда каждый проходящий мимо вечер мог стать последним, и шакалоголовый почти чувствовал окружавшую его зыбкую пелену, казавшуюся ему предшественницей развоплощения … Даже тогда ему достаточно было вспомнить.  О дочери. О самой Баст. О брате и отце. О царственной матери – эти узы держали сильнее  цепей. И крепче самого строгого из ошейников.
Впрочем, Анубис не умел и играть словами, подменяя их смысл в угоду себе. То, что он предложил укрыться от непогоды в своем доме, ни к чему не обязывало богиню, несмотря на все условности современного века. И безыскусного шифра из простых фраз.
- В моем доме ты не найдешь подходящих инструментов. – усмехнулся он, поднимаясь по широким ступеням крыльца и открывая дверь, ведущую внутрь дома. Так же мало подходящего к его прошлому. Кому придет в голову ассоциация с одним из наместников Дуата при взгляде на широкие окна и светлое внутреннее убранство комнат. Анубис не скрывался здесь от прежних времен, скорее просто ограничился все тем же простым и функциональным минимумом, отчего комнаты на самом деле казались пустынными. К тому же, он не видел смысла закрывать чем-то теплое дерево наборного пола, заслонять резные панели на стенах. Или избавляться от высоких витражных стекол, благодаря которым даже скудное чикагское солнце разбрасывала им под ноги палитру из ярких цветов.
- В моей природе нет двойственности, Баст. – он чуть ли не второй раз за их встречу назвал женщину по имени, поймав себя на святотатственной мысли, что с её присутствием, особняк  словно наполнился тем сокровенным теплом, который превращает нагромождение из кирпича и досок в дом. – Я верен каждому принятому решению и потому до невозможного скучен. – иронично улыбнувшись, Хьюз подошел к ней, вглядываясь в глаза. – К чему пришел бы этот мир, если бы я позволял себе… - против этого искушения он не мог устоять. Благополучие мертвых более не зависело от ясности его разума, они ушли под сень и власть иных богов. И потому бессмертный бог робел  как мальчишка, не смея протянуть руки. Смехотворное должно быть зрелище.
- Если бы я хоть раз сказал, чего хочу во всеуслышание.  -  Анубис провел пальцем по точеному подбородку возлюбленной, невесомо целуя сладостные губы.