In Gods We Trust |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » In Gods We Trust » Архив завершенных флэшбэков и AU » (1882 год) Миллион способов умереть на Диком Западе
[AVA]http://savepic.ru/5435800.png[/AVA]
Время действия: 1882 год
Участники: Амфисбена, Бруно Пасс
Место событий: захолустный городок Вайоминга
Описание: семейное путешествие на чуде прогресса - поезде - становится ещё интереснее, когда появляется банда, уже давно терроризирующая округу. Всё как водится - догнали на лошадях, постреляли из пистолетов, ограбили, похитили Гекату... И двум непутёвым родственничкам приходится примерить ковбойские шляпы и навести порядок на Диком Западе.
[AVA]http://sd.uploads.ru/bwXhI.png[/AVA]
- Мама, ну пожалуйста. Ну я тебя очень прошу. Ну очень-очень-очень. Ну купи!.. Ну ма-а-ам!
Время от времени подобные реплики раздаются в любой семье. За тем небольшим отличием, что просящему вкусняшку ребёнку в среднем лет пять, а не две тысячи. И что обычно он выпрашивает не алкоголь.
Но результат был таким же, как и прочих случаях: родитель закатывает глаза и говорит что-нибудь вроде "Ладно, но потом ты будешь вести себя тихо", ребёнок подпрыгивает, клятвенно обещает, получает желаемое и... конечно же, начинает устраивать проблемы уже через полминуты.
Амфисбена просияла, поцеловала мать в щёку и потянула её к единственному интересному в богами забытом городке зданию. К бару. Он назывался "Стрела в колене", что обещало как минимум здоровенный лук над стойкой.
Едва прозвучал скрип дверных створок, как в баре прекратились все разговоры. Головы сидящих (или хотя бы их шляпы) развернулись в сторону визитёров. Амфисбена только фыркнула, подумав, что обитатели этого скучного городишки только и знают тренировать это внушительное замолкание и напряжённое внимание.
Тут же приосанилась, небрежно поправила волосы. Покачивая бёдрами, проплыла к стойке и хрипло потребовала самого крепкого пойла, что водится в этом гадюшнике. Заросший бармен издал неопределённое хмыканье, плюхнул на стойку пузатую непрозрачную бутыль, выбил из неё пробку и капнул в крошечную рюмку. Тёмная маслянистая жидкость зашипела, вступая в странные взаимоотношения со стеклом и воздухом. Амфисбена пронаблюдала за тем, как пенится напиток, как собираются на дне рюмки хлопья осадка. И решительно потянула к себе всю бутылку.
- Это тебе на чай, - сказала она, подтолкнув микроскопическую рюмку к бармену.
Невзрачный городишко невзрачного штата невзрачной страны был облагодетельствован двумя высокими персонами. Они выглядели как сёстры, разве что, пожалуй, слишком близкие друг другу - во всех смыслах. Они явно были голубой крови. Они желали предпринять экскурсию на поезде. И да, с ними был ещё рыжий переносчик чемоданов, который, как всегда, опаздывал. Лишь в последнюю минуту к станции явился окорок Бруно Пасса. И сам Бруно, тащащий этот окорок с подозрительной, несколько воровской нежностью.
Геката и Амфисбена позволили препроводить себя в купе первого класса, где и разместились со всеми удобствами. Со всеми удобствами - и со всем Бруно. Бывает.
Поезд тронулся, за окном потянулись скучные пейзажи, характерные для Запада. Геката читала, Амфисбена гладила её по колену, время от времени получая нежный поцелуй и совсем не нежное уведомление, что выпивки в пути не место. Окорок становился меньше, Бруно - больше. Закон сохранения массы продолжал действовать.
Видимо, всё протекало настолько обычно, что грабители поездов тоже решили не отступать от графика.
Снаружи раздались заливистые крики, выстрелы и топот. Локомотив как раз замедлил ход у водокачки, что было на руку нападающим. Охранников быстро "сняли", почтовый вагон подвергся поруганию. Не обошла такая честь и вагон первого класса.
Внутрь вошли героические оборванцы, закрывающие лица платками. Их главарь выглядел очень внушительно - того же платка ему хватало лишь для того, чтоб закрыть пару передних зубов. Остальное выпирало наружу, пробивалось, возмущало взоры и вселяло в сердца смятение. Он был колоссален и жуток и знал, какое производит впечатление.
Испещрённая шрамами морда сморщилась, исторгла из своей нижней части ворчание. Высокий блондинистый бандит кивнул и перевёл остальным: "Джо-Шрам велел пощупать цыпочек и потрясти рыжего. Та, что в чёрном - дочка каких-то фонов, можно взять для выкупа. Джо будет в почтовом вагоне". Удивительно, как много информации может таить некое "ыррррррфыррррумммркха!"
Внимательные дула смотрели прямо в души пассажиров, требовали денег, драгоценностей и всего самого дорогого. Амфисбена храбро протиснулась вперёд и повисла на помощнике главаря, чьи синие глаза и раздвоенный подбородок не могли оставить её равнодушной.
- Дева Мария, я так напугалась... - лепетала она, прерывисто дыша ровно с той частотой, чтоб её сдавленная корсетом грудь покачивалась в самом волнительном ритме. - Заберите деньги, но умоляю, не трогайте нас! Мне так страшно! Эти ужасные звуки выстрелов!.. Это ржание ваших диких мустангов, этот жуткий бой копыт!.. Вы убили машиниста, да? О всемилостивый боже, за какие грехи ты послал нам это испытание? Нет, не трогайте, не трогайте меня, вы дикарь и животное, уберите руки! На них кровь невинных!
Убедительно отбиваясь, она не забывала льнуть к груди бандита и закусывать губы, и без того соблазнительно припухшие.
Спустя пару минут причитаний и перестрелки взглядами она была подхвачена на руки и препровождена в соседний вагон. Откуда вернулась аккурат к концу ограбления, поправляя юбки и мечтательно облизываясь, держась под руку с бандитом. Он нежно поцеловал её (ох уж эти мужчины! Что за телячьи нежности? И куда делся тот пахнущий порохом самец, что сгрёб её в охапку и вопреки бешеному сопротивлению утащил вершить акт насилия и животной власти?), пообещал, что её-то не тронут, вскочил на лошадь и бросился догонять товарищей. Конные силуэты остальных бандитов уже скрывались за холмом. Прищурившись, Амфисбена разглядела на коне одного из грабителей знакомый силуэт с развевающимися на скаку волосами.
Вот как всегда: маман отхватила себе всё самое интересное.
- Ну и зачем ты их отпустил? - напустилась Амфисбена на Бруно, упёрла руки в боки и топнула ногой. - Они украли Гекату! Мою драгоценную мать! Похитили её! Это... это ведь... - это значило, что никто не будет против, если она сейчас достанет из-под юбок фляжку, которая совсем недавно висела на поясе у бандита, и хорошенько к ней приложится. Жадными быстрыми глотками опустошив половину фляжки, Амфисбена утёрла рот, удовлетворённо вздохнула и продолжила распинаться: - Ты же мужчина! Сделай что-нибудь! Немедленно!
Отредактировано Amphisbaena (2014-07-29 22:45:58)
Сердце Бруно было разбито.
А виной тому – тощая девица, которая сейчас наверняка разводила его жену на алкоголь. Встречаются такие женщины – вроде всё в них хорошо, но однажды ночью ты обнаруживаешь себя рядом с их постелью с подушкой поверх их лица. За время знакомства с Амфисбеной он узнал несколько очень важных вещей из биологии. Например, если вас что-то отравляет, жалит или кусает, то оно наверняка женского пола.
Или манит когтистым пальцем, обольщает и всё в таком же духе, использует для своих змеиных нужд, а потом делает вид, что ничего не произошло. О женщины, имя вам – коварство!
Только одно могло залечить его разбитое сердце.
– Так сколько, говоришь, берёшь за окорок?
– Доллар двадцать.
– А за всю свинью?
– Десять.
Бруно побренчал в карманах мелочью, понял, что деньги остались у Гекаты. Тяжело вздохнул. Дождался, пока хозяин мясной лавки отвернётся к другому покупателю, схватил копчёную тушку и припустил прочь, только пятки засверкали. Прохожие отшатывались в сторону, Бруно весело смеялся, жизнь налаживалась. Разбито сердце, не разбито, а свинью красть интересно.
В ближайшем салуне он проиграл большую часть тушки в покер. А если бы вовремя не заметил, что опаздывает на поезд, проиграл бы и всю. Прижимая к себе окорок в замасленной бумаге, Бруно припустил на вокзал, опять бегом. Такой уж выдался день. Спортивный.
Поезд – вот вам и чудо прогресса. Сидишь в мягком кресле, грызёшь окорок, таращишься в окно, за которым жизнь проплывает мимо. Бруно скосил взгляд на Амфисбену, всем своим видом выражая, что он думает о ветреных женщинах в целом и о ней в частности. Вышло бы очень красноречиво, если бы она на него в этот момент смотрела.
Новый Свет не нравился Бруно так же, как и всё новое. Каждый встречный тут пытался кого-то ограбить – ну что за народ пошёл? Ни стыда, ни совести! Сам край, по крайней мере тот, что они сейчас пересекали, был скучен – жёлто-оранжевая степь, которую местные называют прерией, наводила тоску, палящее солнце палило, редкая растительность росла редко. Скукота, да и только.
Бруно отвернулся от окна и принялся рассматривать людей, что заполняли вагон первого класса. Люди как люди, ничего особенного, даром что американцы. Удивляли лишь две вещи: здесь было мало женщин и много оружия. Оружие имелось почти у каждого мужчины – как минимум револьвер в кобуре, а то и ружьё. Это показалось Бруно странным – ведь парни за покером рассказали ему, что стычек с краснокожими в этих краях уже не бывает. Топор войны зарыт, шошоны да сиу сидят себе в резервациях.
Раздался громкий звук, будто лопнула банка или бутылка. На окорок и колени Бруно посыпалась стеклянная крошка. Одновременным крещендо взвились выстрелы, крики и паровозный гудок. Бруно поднял глаза и увидел в стекле дырку с расходящимися в стороны, как солнечные лучи, трещинами. Рядом немедленно появилась вторая дырка, третья, и стекло со звоном вылетело из рамы на пол.
А потом он увидел, что параллельно ходу поезда скачут какие-то всадники в шляпах, с чёрными лицами, и очень метко стреляют по вагону из ружей.
Когда они остановили поезд и вошли в их вагон, Бруно убедился, что это не индейцы и даже не негры – лица показались ему чёрными оттого, что их нижняя часть была закрыта чёрными платками. Смотрелось стильно. Он взял себе на заметку.
Бруно Пасс всегда отличался сообразительностью и смекалкой, и не успели вошедшие поравняться с ним, как он догадался, что это железнодорожные налётчики. Про них Бруно тоже слышал – останавливают состав, грабят пассажиров, подрывают динамитом почтовый вагон и потом уходят в прерию – ищи ветра в поле. Оставалось надеяться, что парни не перепутают последовательность действий и вместо одного вагона не подорвут другой.
На словах про рыжего Бруно гордо выпрямился, загораживая плечом Гекату. У него с собой не было оружия, но разве это когда-то удерживало его от хорошей драки? Он покрепче, на манер дубинки, перехватил окорок.
Когда Бруно пришёл в себя, его взору предстал чудесный вид из-под сидения. Он осторожно коснулся сломанного носа, с кряхтением поправил его, чтобы сросся правильно, и попробовал принять горизонтальное положение. Едва он поднялся, как на него налетела Амфисбена с криками, руганью и какими-то вопросами. Бруно, вокруг головы которого до сих пор летали воображаемые птички, непонимающе уставился на неё. Украли? Гекату? Только тогда он заметил, что в их компании не хватает кое-кого.
Итак, появилось несколько вопросов к ясеню.
– Тише, женщина. Не звякай шпорами. Дай мне подумать, – рявкнул Бруно и затих на минуту.
Понимаете, похитить Гекату – это вам не свинью на рынке умыкнуть. Свинья по крайней мере будет тихо лежать под мышкой и не станет вас проклинать; свинья не может натравить адскую гончую или свести с ума, свинья... в общем, свинья во многих отношениях создание более удобное для похищения, чем Геката.
Иными словами, Бруно только что стал свидетелем самого идиотского ограбления за историю ограблений. И тем сильнее его удивило то, что оно окончилось успехом.
Наконец, закончив размышлять, Бруно озвучил свой вывод:
– Надо её найти.
Этот парень с мерзкими желтыми паклями, кажется, упомянул какого-то Джо-Шрама. Вот с него и следует начать.
Шериф ближайшего города долго смеялся над Бруно – да так, что едва со стула не свалился.
– Джо-Шрам? – очередной взрыв смеха. – О, желаю удачи! Как только найдёшь его, тащи сразу ко мне, я выдам награду. Этого парня разыскивает весь штат, но именно тебе, голуба, удастся его найти.
«Город» – слово гордое, предполагающее наличие перекрёстков, площадей, казённых учреждений и хотя бы двух-трёх тысяч обывателей. В Эванстоуне ничего этого не было. Ближайший на их пути город представлял собою одну-единственную улицу, над которой вилась жёлтая пыль. Две шеренги дощатых домов в один-два этажа, на задах – загоны для лошадей да сараи. Бруно, отправившись на разговор с шерифом, велел Амфисбене ждать в «Голове индейца» – единственном местном питейном заведении. Впрочем, «велел» будет сильно сказано. Предложил. Заманил. В конечном счёте, она потеряла мать, она сейчас ранима и кто сможет утешить её, как не лучшие друзья Джек Дэниелс, Джим Бим и полковник Тэйлор?
Размашистым шагом Бруно пересек центральную площадь с огромными часами, приблизился к «Голове индейца», где, говаривали, в стеклянной банке действительно хранится чья-то голова, как к нему метнулась тощая фигура.
– Эй, мистер!
Наш герой остановился, повернулся и увидел щуплого очкарика с ярко выраженными проблесками высшего образования. Бруно подозрительно нахмурился. Никогда не любил интеллектуалов.
– Ты правда хочешь найти Джо-Шрама?
– Нет, я просто бегаю по округе, выкрикивая его имя. Хобби у меня такое, знаешь ли.
– Но я могу помочь.
Бруно смерил его взглядом сверху вниз и обратно, явно оставшись недоволен увиденным. Не такой помощи он ожидал. Но, что уж там, когда вселенная протягивает тебе ладонь, выбирать не приходится.
– Иди за мной, – буркнул он и толкнул дверь в салун.
[NIC]Bruno Pass[/NIC][AVA]http://savepic.ru/5475295.png[/AVA][SGN]
[/SGN][STA]Хороший, плохой, рыжий[/STA]
Отредактировано Janus (2014-08-03 16:57:03)
[AVA]http://sd.uploads.ru/bwXhI.png[/AVA] День начинал выправляться. По крайней мере, он явно попытался загладить свою вину и подкинул Амфисбене второй салун. Это было так мило с его стороны.
Когда буквально на твоих глазах похищают твою мать - это стресс. Когда брутальный бандит опять-таки на твоих же глазах погибает под гнётом посткоитальной нежности - это стресс ещё больший. И где, как не в баре, его топить.
Поэтому на реплику Бруно, преисполненную решимости вернуть Гекату во чтобы то ни стало и отомстить налётчикам, Амфисбена ответила невнятным бульканьем сквозь соломинку. Коктейль из пяти одинаково пыльных бутылок обладал концентрированным послевкусием спирта и головной боли.
Завсегдатаи поглядывали на неё с неодобрением, любопытством и всякими разнообразными желаниями. Амфисбена пока ещё не выправила поплавок своего настроения до нужного уровня, так что просто надиралась. Молча - до третьей бутылки.
- Сегодня я потеряла мать. Её похитили. Совсем. А она даже не успела дочитать книгу! - вперемешку с рыданиями начала она рассказывать бармену. - Наверное, только поэтому её и смогли украсть. Это... это так ужасно! На её месте должна была быть я!.. Я!.. Но почему же?..
Старик-бармен ободряюще похлопал её по плечу той тряпкой, которой размазывал грязь по стаканам. Сверкнув глазами, Амфисбена промолчала. Это не значило, что если дать ей пару минут, в каждой бутылке и каждой бочке этой забегаловке не окажется по клоку чёрных, длинных, ядовитейших волос. Просто сейчас Амфисбена примеряла на себя амплуа безутешной страдалицы. Оно было ей так же в пору и сидело так же сексуально, как цельнокроенное платье от лучшего портного Европы, - подчёркивая природные достоинства и полное отсутствие недостатков.
- А моя... а моя бабушка была скалой, - всхлипывала она, роняя горькие слёзы в рюмку. Наглый типчик, что тишком попытался из этой рюмки глотнуть, спустя несколько минут в судорогах рухнул оземь. - А все мои братья и сёстры уже в ином мире... А мой приёмный отец меня не любит и никогда не любил... Он даже ни разу не посадил меня на колени, не обнял, не обхватил своими сильными руками...
Тут в бар вошёл исполняющий обязанности приёмного отца. Он следовал за нервно оглядывающимся худощавым очкариком. Стряхнув чужие руки со своих бёдер, Амфисбена приблизилась к Бруно.
- Что тут... - она осеклась, потому что очкарик шикнул на неё. - Что тут у нас? - пришлось перейти на шёпот.
- Я могу вам помочь.
- Ты подержишь бармена, пока я буду скармливать ему ту мерзкую тряпку?
Амфисбена была награждена слегка ошалелым взглядом из-под толстых стёкол. Любезно оскалилась в ответ.
- Нет. Я по поводу того, кого вы ищете.
Сели в уголке. Сдвинули головы. Информатор огляделся по сторонам, отчего стал выглядеть ещё более подозрительно.
- Очень важно, чтоб никто нас не слышал. Я вообще с вами не разговаривал, если что. И вы даже не знаете, как меня зовут.
- Но мы и так не знаем, как тебя зовут, - не сдержалась Амфисбена. Увела чью-то кружку, жадно приложилась. Икнула - очаровательно и соблазнительно, как и всё, что она делала.
- Меня зовут Тед. Только тс-с-с!
- Конечно, Тедди. Я молчу! Как... как эта... двухголовая змея.
Водянистые серые глаза снова уставились на Амфисбену. Она покачнулась, глупо хихикнула.
На самом деле она не была так уж пьяна. Ну, так, пьяна, но не в стельку. Просто таких вот Тедов, правильных, эрудированных, стеснительных, проще всего брать лёгким характером, простодушной наглостью и пьяным очарованием. Вопрос в том, зачем ей брать Теда, был благополучно залит новой порцией алкоголя.
- У шайки Шрама убежище неподалёку, в горах. Я могу отвести вас туда, - на этих словах Тед покраснел. Но уже не для пущей подозрительности, а потому что едва Амфисбена сгребла его за ворот и принялась вылизывать его ухо. - Они как раз сейчас там. Считают выручку от последнего ограбления. И я слышал, у них заложник.
- Это ловушка, - припечатала Амфисбена, для убедительности вонзив когти в предплечье Бруно. Пять острейших аргументов пропороли ткань запылённого пиджака и рубашки и вошли в кожу. Сладко. - Нас там наверняка ждёт засада из пособников Шрама. Тебя убьют, а меня изнасилуют всей бандой, продержат в плену несколько месяцев, используя как сосуд для излития своей низменной потребности, своей первобытной похоти, своей плотской жажды! А потом продадут в бордель. - Она всплеснула руками, поправила причёску и поддёрнула платье, чтобы складки ткани легли пособлазнительней. - Немедленно отведи нас туда!
Она облизала ногти, небрежно стряхнула с безымянного пальца клочок кожи. Смерила взглядом Бруно, который был лишён даже своего любимого оружия, своего окорока.
- Ты можешь не ходить. Я сама спасу Гекату или сгину, пытаясь.
Отредактировано Amphisbaena (2014-08-05 22:23:34)
Нет, ну посмотрите на неё! Оставишь одну на несколько минут - и уже напилась и выпустила на волю своё хищное сладострастие! Амфисбена была несчастьем, которое только того и ждало, чтоб произойти. Это было весело, пока Бруно был таким же несчастьем и они могли куролесить вдвоём, а когда он остался за главного и ощутил на плечах весь груз ответственности, стало грустно и немного обидно.
Да, он считал, что остался за главного.
Бруно насупился и обиженно сопел, пока их новый знакомый нашёптывал секретную информацию, которой вообще-то не должно было быть ни у кого.
Амфисбена была единственной женщиной, чья истерика звучала вкрадчиво, как грех. Но и это не улучшило брунинова настроения, и когда её когти впились в его плечо, он скорчился от боли душевной и физической и раздражённо пробубнил:
- Женщина, держи в руках себя, а не меня.
Несмотря на всю тщательность их конспирации - ведь троица (среди которых двое чужаков, а один ещё и баба), сидящая кружком посреди дня в полупустом салуне и подозрительно шепчущаяся, не привлекает ничьего внимания! - на них косились местные. Косились с таким видом, с которым обычно точат нож.
Завсегдатаи "Головы индейца" сплошь как один выглядели так, будто их лицо неплохо смотрелось бы на плакате "Wanted". Причём не обязательно alive. Загар у них был такой густой, что его можно было носить вместо одежды. На лбу каждого пролегла хмурая складка - настолько глубокая, будто в ней кто-то добывал золото. В общем, чрезвычайно милая компания с добрыми-добрыми глазами.
Рядом с ними Бруно чувствовал себя евнухом, попавшим в отряд трехсот спартанцев. Будто специально для того, чтобы ещё больше ущемить его мужественность, Амфисбена предложила ему остаться и отсидеться в безопасности. Бруно вспыхнул ярче своих волос и хотел ответить ей что-то ядовитое, резкое и непременно остроумное, но от возмущения не нашёл слов. Засопев ещё громче, Бруно произнёс фразу, которая помогала многим предшествующим и последующим поколениям мужчин обрубить спор с женщиной на корню:
- Ой, ну чё ты начинаешь-то?
Потом повернулся к Теду.
- Допустим, найдём мы Шрама и разгоним его шайку-лейку по аидовым ступенькам - тебе-то с того какая выгода?
Тед сглотнул. Обычным людям не удаётся сделать этот жест достаточно драматичным, но он справился.
- Власти ничего не делают - шериф с бандой заодно. А мне нужно правосудие. Когда-то они похитили мою жену.
- Убили?
- Если бы. Отпустили. Но она после этого назвала меня трусом, забрала детей и уехала в Калифорнию добывать золото.
Бруно положил руку ему на плечо и сочувственно сказал:
- Вот козлы! Мы отомстим за тебя, приятель.
А сам подумал: "Так что же это получается? Геката специально дала себя похитить, чтобы посмотреть, не струшу ли я? И если она вернётся сама, то что же будет? Я не могу позволить ей бросить Януса, забрать Амфисбену и разбогатеть!"
История тронула Бруно - или это была рука Амфисбены под столом? Что за дикие нравы царят в этом крае! Вот так подлые ворюги! Где это видано - похищать чужих жён, устанавливать им новые стандарты мужества, а потом отпускать на все четыре стороны! Бруно считал так - раз уж похитил, так держи до последнего, без всех этих перевоспитательных мотивчиков.
Он хлопнул по столу ладонью.
- Решено. Едем к ним! Только не в таком виде. Ты, - палец с обломанным ногтем ткнул в сторону Амфисбены, указав прямо между двух надушенных грудей, - сейчас пойдёшь со мной в ближайший магазин и купишь там себе другую одежду. А ты, - палец переменил направление и теперь колыхался рядом с очками их нового знакомого, - найдёшь нам транспорт.
- То есть лошадей? - уточнил Тед.
- Нет, транспорт.
- А, значит лошадей.
Бруно тяжело вздохнул. В жизни не катался верхом и начинать не собирался, однако его решимость добыть Гекату стала такой сильной, что он был готов не только поступиться принципами, но и отбить зад седлом.
Подозревая, что Амфисбена не сдастся без боя и за свой корсаж будет стоять до последнего, Бруно предусмотрительно пообещал ей, что в бандитском логове даст полчаса на осмотр достопримечательностей, если она переоденется. Встав из-за стола, он направился к барной стойке, трезво (в отличие от некоторых) рассудив, что именно этот господин обладает всеми необходимыми знаниями об Эванстоуне, его жителях и всей сфере местных сомнительных услуг.
Барная стойка представляла собой впечатляющее зрелище - будто кто-то взял доску и очень долго и с фантазией колотил по ней топором, лишь иногда отвлекаясь на молоток. Её чистота навевала мысль о поколениях эванстоунцев, что приносили в этом место печали, истории, содержимое кошельков и желудков - в общем, свои маленькие радости. На полке, прибитой прямо над баром, стояла огромных размеров банка, в которой в мутной воде плавала отрубленная голова с ярко выраженными признаками индейца. Её подлинность Бруно принял сразу и безоговорочно.
- Приятель, где бы мне прибарахлиться? - поинтересовался Бруно, сверкнув серебряной монетой.
- Зависит от того, что ищешь, - лениво ответил бармен, сверкнув серебряным зубом.
- Ищу одежду.
- Это "Генеральный магазин Скотти Мелбурна".
- Ищу оружие.
- "Генеральный магазин Скотти Мелбурна".
- Жену тоже ищу. Дай угадаю - в "Генеральном магазине Скотти Мелбурна" и это есть?
- Есть.
- А другие магазины у вас есть?
- Нет.
Вознаградив разговорчивость этого прекраснейшего типа, Бруно потащил Амфисбену к двери.
Салун выплюнул их в песчаный день. Тед давно ушёл (Бруно подозревал, что лошадей он тоже будет брать у Скотти), так что они вдвоем поплелись по единственной городской улице к дощатому строению, вывеска которого гласила - ни за что не угадаете - "Генеральный магазин Скотти Мелбурна".
- Знаешь, меня ведь там могут взять в плен, - чтобы заполнить паузу, сообщил Бруно. - И даже ранить. Я буду страдать и истекать кровью. Но ты ведь любишь, когда я страдаю, так что можешь нисколько не переживать по этому поводу.
Дверь магазина болталась на одной петле, и Бруно взглядом профессионала определил, что она нуждается в починке. За прилавком стоял хмурый человек. Бруно подошел прямо к нему и спросил:
- Дай угадаю… Скотти?
Ответом был тяжелый уничижительный взгляд. Если говорить о тяжёлых уничижительных взглядах, то на них этот человек съел стаю собак. Что ж, где наша не пропадала - Бруно попытался бессовестно обаять его, облокотившись на прилавок:
- Скотти, тебе никто не говорил, что у тебя улыбка Джоконды?
Мужчина наградил их ещё одним взглядом, по сравнению с которым предыдущий был не более чем подмигиванием влюблённой курсистки-второгодки. Бруно бы не сдался и растопил ледяную кромку сердца Скотти, но тут за их с Амфисбеной спинами раздался характерный звук. Гадкий такой, хрустящий. Звук передёргиваемого затвора.
- Не двигайтесь и руки вверх.
- Здравствуйте, - сказал Бруно, чтоб хоть как-то разрядить обстановку, пока в него не разрядили ружьё. Медленно повернулся и поднял руки.
И добавил, уже тише, Амфисбене:
- Интересно, почему нам нигде не рады?
Тот, кто был им не рад, казался темным силуэтом на фоне открытой двери, через которую они вошли. Его неприветливость проявлялась не только в злобном лающем голосе, но и в том, как точно он нацелил на потенциальных покупателей свою двустволку.
- На улицу, - сказал он. Тот, у кого есть двустволка, не нуждается в глаголах.
Скотти бесстрастно протирал прилавок тряпкой.
[NIC]Bruno Pass[/NIC][AVA]http://savepic.ru/5475295.png[/AVA][SGN][/SGN][STA]Хороший, плохой, рыжий[/STA]
[AVA]http://sd.uploads.ru/bwXhI.png[/AVA]
- Ты не заставишь меня переодеться! - Амфисбена взвизгнула так пронзительно, что бокалы вздрогнули, а самые нервные предприняли попытку самоубийства. - Иначе я всем расскажу, что у тебя на левой ноге пониже колена есть участок, где волосы чёрные!
Она была возмущена от макушки до кончика хво... до второй макушки. Никогда, никогда ещё мужчина не пенял ей на то, что она одета как-то не так. Бывали шутливые жалобы, что одежды слишком много, но их причина легко устранялась к обоюдному удовольствию. И что, с позволения этого окороконосца, ей смогут предложить в этой дыре?
Но прогулка по бандитскому лагерю... Где всегда может затаиться недобитый гангстер, а лучше несколько. Страх и ярость из-за погибших товарищей способны толкнуть людей на самое дно порока, в чёрную реку непоправимых поступков. Амфисбена облизнулась и быстрым шагом последовала за Бруно к "Генеральному магазину".
- Нет, тебя не возьмут в плен, очень ты кому-то нужен. Тебя просто убьют. Одновременно с какой-нибудь букашкой. У неё останутся друзья, дети и внуки, которые будут о ней скорбеть. В отличие от. И да, мне это понравится.
Она старательно воротила нос от всего, что полутьма оставляла от разнообразного ассортимента единственной местной лавки. Вот ещё, будет она присматриваться ко всякой гадости вроде консервированной фасоли, шпор со встроенными открывашками специально для консервированной фасоли и сарсапарилловой настойке, бутылка которой тоже безмолвно сообщала, что содержимое идеально сочетается с фасолью. По мнению Амфисбены всё это было бы невероятно уместным лишь на помойке.
Она заранее приготовилась к тому, что её время будет бездарно растрачено в этом пристанище клопов и бобовых, поэтому резкая смена планов, обозначенная звуком передёрнутого затвора, даже обрадовала её.
По отрывистым фразам и хриплому голосу становилось ясно, что их настиг альфа-самец, который, ко всему прочему, очень много курил нечто, по крепости сравнимое с динамитом. Амфисбена закусила губу, воздела руки, мимоходом обрадовавшись предоставленной возможности, ведь в этой позе её грудь выглядела ещё более соблазнительно, и тихо прошипела Бруно:
- Зато мы должны быть им очень рады.
Повинуясь двустволке, они вышли на улицу, где ждали ещё двое и несколько лошадей. Один из людей был колоссален и утёсоподобен, второй маячил широкополой шляпой на уровне широкого ремня первого. Пигмей никак не мог усидеть на месте, бегал нервными кругами, то и дело плевал себе под ноги. Увидев Бруно и Амфисбену, ведомых угрюмым сопровождающим, карлик подпрыгнул и потёр одну крошечную ладонь о другую. Амфисбене подумалось, что подобные парочки, как эти двое, возникают по велению мировой гармонии. Мелкие и беспокойные всегда стремятся виться вокруг крупного хищника. Как рыбы-прилипалы сопровождают акул, как шакал Табаки при Шерхане, как Бруно при Гекате.
- Вот! Точно! Узнаю! - завопил мелкий.
Могучий усач, что привёл с собой Бруно и Амфисбену, словно гамельнский крысолов, дудочку которого сломали и которого обозвали слабаком, оставив в тихой ярости мужать, матереть и учиться обращению с двуствольным ружьём, кивнул.
- Да. Я тоже сразу узнал. Это тот самый рыжий, что нам нужен.
- Что?! - возмутилась Амфисбена. В её вселенной происходили серьёзные планетарные сдвиги. Она-то была уверена, как и говорила по дороге сюда, что Бруно не нужен никому. И что только ей иногда со скуки приходит в голову снисходить до него, использовать по назначению, а потом класть на место, где лежал. - Нет! Вы не можете!..
- Тихо, дамочка, не трепыхайся. Мы только заберём твоего спутника и не причиним никому вреда.
После этих слов усач резко потерял десяток очков по шкале брутальности. Амфисбена топнула ногой, глубоко вогнав каблук в пыль.
- Нет, я пойду с вами. Он мне как отец, я не оставлю его.
Человек-утёс неожиданно мелодичным голосом заявил, что как барышне будет угодно, карлик выругался, усач, слегка огорчённый тем, что не заслужил характеристики размера, пожал плечами. Так они и пошли. Амфисбена шла поодаль от перекинутого через седло Бруно и думала о несправедливости мира. Попутно она ловила разговор троицы.
- Он убил моего брата и поплатится за это, - говорил усач.
- Правильно, Джим. Как мужик ты должен сделать это. Твой брат будет отомщён!
- Жаль, он не познает тех мук, что испытал твой бедный брат. На него было страшно смотреть, а я всякого повидал, - вздохнул гигант. - Ужасная смерть.
Макушка Бруно была всё такой же рыжей и на чрезвычайно удивлённый взгляд отреагировала в основном колыханием волос от ветра и поступи коня.
- Постойте, - мягко вклинилась Амфисбена, - а вы уверены, что говорите о том парне, которого сейчас везёте? Он убил кого-то? Мучительно? Да это же Бруно Пасс, он и муху не обидит, пусть она даже преграждает его путь к бутылке! Максимум, он на неё завизжит. Хотя некоторые способны счесть это обидой, но...
- Он. Убил. Моего. Брата, - тяжеловесно произнёс усач, с такой силой сжимая зубы после каждого слова, будто не отказался бы зажевать реплику парой килограмм рыжей проблемной человечины. - И поплатится за это. Я вылечу с должности помощника шерифа, но это меня не волнует.
- Какая жалость, - только и сказала Амфисбена, строя глазки здоровяку.
- Да-а-а... - вздохнул он. - Как он мучился после того, как съел кусок того окорока, что этот твой Бруно ему проиграл в карты. Вспомнить страшно.
Вскоре они оказались в ещё большей глуши, чем раньше, хотя это и казалось невозможным. Цивилизация стыдливо посторонилась, уступая место суровой природе. Лошадей остановили под сенью здоровенного тополя. Тот конь, что вёз Бруно, пытался было сделать ещё пару шагов к соблазнительному кусту с парой робких листиков, но человек-гора поставил его как надо. Нет, великан не потянул за повод, он просто взял коня и передвинул его под дерево. Глаза Амфисбены восхищённо заблестели.
Усач принялся рядить верёвку. Завязал петлю, перекинул через крепкую ветвь. Коня вместе с Бруно подвели ровно под петлю. Амфисбена мельком слышала о таком методе казни и считала его очень жестоким. По отношению к лошадям. Подумать только, им приходится стоять смирно, пока на их спине ставят приговорённого, накидывают ему на шею петлю... а потом бедную лошадку хлопают по крупу. Это ведь кошмарный стресс!
Так что, когда первая половина данных действий была произведена, Амфисбена решила взять дело в свои руки.
- Постойте! - она часто задышала и нервно скомкала край юбок. Троица замерла, явно позволяя ей ещё поволноваться, глядишь, ещё больше ткани в кулаке сожмёт. - Позвольте мне с ним хотя бы попрощаться. Я любила его, хоть он и не был мне отцом.
Здоровяк что-то обдумал, видимо, решил, что вреда не будет, подступил ближе. Аккуратно обхватил её за пояс, поднимая повыше, к Бруно. Она обхватила его за шею, поверх петли, и зашептала на ухо:
- Слушай внимательно: я сейчас поцелую тебя и нацежу в рот яда. Не глотай! И молись, чтоб у тебя не кровоточили дёсны. И старайся не дышать. Ты всё-таки обратная сторона Януса, сразу умереть не должен. Перед казнью попросишь последнее желание - требуй поцелуй от усача, его зовут Джим, и переливай ему мой яд. Только вот этого шикарного не трогай, у меня на него виды. Проси именно Джим, когда он рухнет, все отвлекутся, а мы... - она осеклась, тёмными тревожными глазами вглядываясь в лицо Бруно. - Стоп, а как ты попросишь о последнем желании, если у тебя во рту будет яд? Ну дай я тебя тогда просто так поцелую. Прощай. Ты был милым, Бруно Пасс. Ты ходил по грани между чем-то симпатичным и жалким.
Болтаясь в петле и глядя в лицо смерти, Бруно размышлял о том, как горек яд предательства. Когда Амфисбена решила отправиться с ним к месту экзекуции, он решил было, что у неё есть план. А теперь убедился, что план этот был - стоять в стороне и злорадствовать.
Он решил, что никогда ей этого не простит. Никогда в его случае продлится недолго, так что не прощать он начал сразу же, не теряя времени даром.
Нужно было сказать ей что-то на прощание. Что-то великодушное, отчего она запомнит его лучшим человеком, чем он был.
- Я тебя ненавижу, - прохрипел Бруно и отвернулся - настолько, насколько позволяла петля.
А потом лошадь ушла у него из-под ног.
Верёвка сдавила шею, воздух сказал: "Покедова" - и покинул его лёгкие. В этот момент неплохо было бы появиться Янусу, но у римского засранца, похоже, были дела поважнее. Бруно обвёл окружающих взглядом вылезающих из орбит глаз, надеясь отыскать хоть одну приятную физиономию. Но его окружали враги. Так что он уставился на лошадь.
А потом раздался этот звук. Что-то среднее между "фьють" и "шшш" - с таким звуком что-то разрезает воздух и впечатывается в плечо усатого ублюдка. Дальше события развивались вот как:
Помощник шерифа Джим закричал, схватившись за стрелу в своём плече.
Бруно задыхался в петле.
Великан схватился за револьвер и начал стрелять.
Бруно задыхался в петле.
Лошадь испуганно заржала и ускакала.
Бруно задыхался в петле.
Топор просвистел у него над головой и застрял в стволе дерева.
Бруно упал на землю и перестал задыхаться. Но по-прежнему был в петле.
Когда он опомнился, стрельба уже утихла, и только вдалеке за холмом мелькнуло оперение, какое носят на голове индейцы команчи.
- Найдите мне этого ублюдка! - верещал Джим. - Я хочу, чтобы сегодня же его голова висела в баре!
- А что делать с этим?
Чутьё подсказало Бруно, что под "этим" подразумевалась его помятая персона.
- В тюрьму. На закате вздёрнем его на площади.
Будущее внезапно окрасилось всеми цветами радуги. А потом Бруно на голову надели мешок.
Сидя за решёткой в полицейском участке, Бруно размышлял о нескольких вещах. Например, о коварстве древнегреческих женщин и о мужестве коренного населения Америки. Он даже был готов лично податься в благородные и милые дикари, разъезжать по прериям и косить бледнолицых янки направо и налево.
На потолке в паутине копошился паучок. Он как бы говорил Бруно: «Не дрейфь, дружище, в следующей жизни станешь паучком. Быть паучком круто. Мне нравится». Бруно мысленно возразил, что ему, мол, и рыжеволосым привлекательным джентльменом неплохо, в ответ на что паучок презрительно фыркнул. Иногда паучки бывают такими ублюдками!
– За что тебя?
Бруно несколько раз моргнул. «Ну вот, теперь со мной разговаривают насекомые».
- Эй, приятель, - голос из соседней камеры убедил его в том, что он не сошёл с ума. Пока.
«Я был слишком чист и наивен для этого мира», - хотел ответить Бруно. Но промолчал. Наверное, впервые в своей жизни.
- Убил друга помощника шерифа. Или брата. Было сложно разобрать, когда он накидывал мне петлю на шею.
Собрат по несчастью понимающе вздохнул.
- А я украл овцу. Обещают, что повесят. И это за овцу-то! Эх, - он зазвенел медью. – Решка – повесят, орёл – выпорют.
Монетка подлетела и упала цифрой вверх, что повлекло за собой ещё один тяжёлый вздох.
Прошёл ещё один час. Было подкинуто ещё несколько монет. Они подсказали соседу, что:
- пойдёт дождь;
- на обед дадут бобы;
- его жена ему изменяет;
- нет, он не разбогатеет.
Что до Бруно, то он и без орлянки мог бы сказать, что потенциальный висельник не будет ни обедать, ни богатеть, ни встречаться с женой, а дождь его должен волновать ровно настолько, насколько ускорит процесс разложения его бренного тела.
Сосед предложил Бруно сыграть самому и доверчиво протянул ему пятицентовик. Не будь глубина отчаяния и, чего уж там, скуки так сильна, Бруно послал бы его в самых людоедских выражениях. Но от нечего делать и орлянка в радость. Он взял монету.
- Меня сегодня повесят или застрелят? – меланхолично поинтересовался он у судьбы и бросил монету.
Кругляш, очертив дугу в воздухе, завертелся на месте и остановился на ребре.
- Хм, - глубокомысленно заметил Бруно и попробовал ещё раз.
Теперь монета упала ровно в щель между деревянными половицами. Третья попытка дала тот же результат.
К эксперименту были привлечены: пятнадцать монет достоинством один, два, пять центов и один талант; двадцать вопросов, из которых одиннадцать носили личный характер, а два уточняли, к какому роду собачьих принадлежит госпожа Амфисбена; заключённые в количестве двух штук и один паучок в роли судьи. И каждый раз, когда Бруно подкидывал монету, она падала на ребро.
- Знаешь, парень, фортуна тебя любит, - наконец признал сосед.
- О нет, эта стерва меня терпеть не может, уж ты мне поверь.
Отношения Бруно с Фортуной не заладились с тех пор, как он облапал её в темноте, приняв за столб.
- Я Кенни МакДауэлл, - сосед протянул руку сквозь прутья решётки. – Но здесь меня называют Решкой.
«Ну понятно, что не орлом».
- Я Бруно. Но здесь меня называют «Мы вздёрнем тебя на закате», - мрачно представился Бруно.
- Я бы называл тебя Эджем, - мечтательно улыбнулся Решка, демонстрируя гордое отсутствие двух передних зубов.
- Называй хоть Карамельным Паучком, если это спасёт меня от петли.
Тут им помешали – дверь полицейского участка распахнулась и в свете послеобеденного солнца возникла фигура.
- Тедди? – удивился Бруно, узнав в вошедшем своего полузабытого знакомца.
Ещё никогда и никого он не был рад так видеть.
- Я ждал вас с лошадьми, - объяснял тот, пока возился с замком камеры. – А потом понял, что что-то не так. Где твоя подружка?
- Надеюсь, горит в аду.
Замок упал на пол.
- Подожди, нам нужно освободить и его, - Бруно кивнул на Решку, проявляя вообще-то не свойственное ему благородство.
В связке ключей, которую Тедди принёс с собой, нашелся нужный ключ, так что вскоре троица выскользнула на улицу.
- Нужно найти Амфи… эм, Карлу. Я не хочу, чтоб она попала в неприятности. Потому что единственной её неприятностью теперь буду я! Пойдём к помощнику шерифа. Кстати, Решка, а зачем ты украл овцу?
Решка заметно стушевался, но потом всё же ответил:
- Просто у меня давно не было женщины.
[NIC]Bruno Pass[/NIC][AVA]http://savepic.ru/5475295.png[/AVA][SGN][/SGN][STA]Хороший, плохой, рыжий[/STA]
Бруно отвернулся, и Амфисбена испытала ярое желание выпросить у палачей разрешения самолично шлёпнуть лошадь, чтоб она бросилась вскачь. Ещё никогда мужчина не отказывался от её поцелуя, пусть несущего яд, но такого сладкого.
Сделав великану знак, что можно опускать её на землю, и мимоходом порадовавшись тому, как огромные руки задержались на её талии, Амфисбена отошла в сторону. Она отлично вошла в роль безутешной страдалицы, что изо всех сил старается держать себя в руках: нет, она не будет плакать, но это так сложно, так тяжело. Восковая бледность кожи, тёмный взгляд с набегающими слезами, закушенные губы, вздымающаяся от подавленных рыданий грудь - всё это подчёркивало её красоту и привлекательность, самыми дорогими и изысканными аксессуарами, прекрасно сочетающимися с чёрным платьем.
Вот-вот она увидит смерть Бруно Пасса. "Мама будет сердиться, но простит меня за массаж в змеиной форме", - думала она, заламывая руки и пряча лицо на груди великана. Тот сочувствовал бедняжке и гладил её по спине.
Великолепная сцена. Но всё хорошее так легко разрушается. Вот и казнь сорвалась из-за неожиданного нападения краснокожих.
Стрелы и пули взвились в воздух, запахло смертью и порохом. Амфисбена сжалась в комок и отчаянно завизжала. Беззащитной женщине в такой ситуации остаётся только один выход - громко напоминать всем о своей беззащитности. Она дрожала, закрывала голову руками и выглядела критично, смертельно уязвимой. Но это не помешало ей нанести чёткий и сокрушительный пинок в колено карлика, что в какой-то момент вознамерился использовать её как живой щит. У розы есть шипы, а у красивой девушки - ноги. В случае Амфисбены имелись также смертельный яд, огромные клыки, способность гипнотизировать и девятиметровое тело анаконды-убийцы, но, в конце концов, она была намного красивей обычной красивой девушки и нуждалась в лучшей защите.
Когда стрельба утихла, настроение для казни как-то уже было испорчено. Пришлось отложить.
Зато, как всегда после смертельной опасности, пришло время для любви. Здоровяк посадил Амфисбену на свою лошадь и торжественно повёз домой утешать.
Через два часа рыдал уже он - искренне, как дитя, едва пришедшее в мир, как девушка, в одночасье сломавшая ноготь, ногу и жизнь, как здоровенный мужчина, на четвёртом десятке лет испытавший невыразимое. Амфисбена поцеловала его в лоб, нежно вытерла слёзы с его щёк и запустила клыки ему в плечо. Впрыснула лишь часть смертельной порции яда - чтоб Марк (охх, Марк) не озаботился поисками своей новой возлюбленной до конца недели. Собрала раскиданную по полу одежду и пошла к помощнику шерифа.
Он тоже был весьма ничего. К тому же хотелось проверить, как там его рана, кровоточит ли. Секс и кровь - волнительное сочетание, будоражащее.
К тому времени, как на задний двор домика Джима пробралась компания из двух беглых преступников, одного их сообщника и нескольких ни в чём не повинных лошадей, она уже заканчивала свои дела.
Платье не пережило насыщенного дня - сначала ограбление, потом жаркая минутка наедине с бандитом, после неё пьянка в баре, где воздух буквально разлагал ткань, затем поездка под конвоем к месту казни, перестрелка, а потом Амфисбену дважды раздевали, путаясь руками в застёжках. Джим был особенно зол, его подстёгивала боль, он хотел до безумия - и платье попросту не вынесло. Пришлось нарядиться в некогда выходной костюм ковбоя - по-видимому, Джим носил его в юности, когда был значительно младше и меньше. Несмотря на это, одежда была великовата Амфисбене, привыкшей к корсетам. Да и смотрелось далеко не так элегантно. Но наверняка получше, чем всё то, что могли ей предложить в генеральной дыре Скотти Мелбурна. А болтающиеся полы рубашки и на животе завязать можно.
Широкий ремень удерживал брюки, выгодно подчёркивая талию. Кожаная жилетка поверх рубашки, шейный платок, по револьверу в наплечной кобуре и на поясе, сапоги со шпорами... "Ну вот, так я и стала одной из этих девушек с соседней фермы", - подумала Амфисбена, придирчиво осматривая себя со всех сторон в оконном отражении. Образ довершила ковбойская шляпа. В таком виде было намного сложней привлечь мужское внимание, но явно возрастало удобство разъезжания на лошади и обстреливания гангстеров.
Амфисбена тихо вздохнула. В гробу она видела всё это удобство со шпорами, захотела бы - вынесла бы бандитский лагерь и в газовой вуали, и в меховом манто. Но её платье не подлежало восстановлению, а ничего другого не нашлось.
Последний раз пройдясь по небольшому холостяцкому домику, она заглянула в спальню к связанному кавалеру.
- Прощай, милый. Вспоминай обо мне, - прошептала она. - Как жаль, что мы не можем быть вместе, ведь ты так беден.
Не стоило и говорить о том, что она самолично посодействовала бедственному положению Джима, запустив руку в его тайник под матрасом.
Тут под окном раздалось ржание лошади. "Жив. Он как таракан. И такой же рыжий", - констатировала Амфисбена, выглянув в окно. И толкнула дверь, эффектным жестом оперевшись о косяк.
- Как хорошо, что вы за мной зашли. Я уже собиралась в одиночку спасать свою несчастную мать.
Спустившись по ступенькам, она потянула к себе Бруно и прижалась к его губам своими, ещё пахнущими табаком от поцелуев другого мужчины. Даже двух.
В этом не было сакрального смысла, но - захотелось.
Путь до убежища налётчиков выдался нелёгким. Конь, уведённый из конюшни Джима, безукоризненно слушался новую хозяйку, но поездка по горной тропинке всё равно выматывала. Амфисбена даже не строила глазки спутникам Бруно или ему самому, просто ехала и время от времени вздыхала. Очень не хватало ощущения строгой хватки корсета. И воздух казался слишком чистым. И закат - слишком красивым, не озарённым ничьим повешенным.
Всё шло как-то не так.
Поэтому, когда вечерняя тень вдруг зашевелилась и исторгла из себя толпу вооружённых до зубов мужчин, Амфисбена только закатила глаза.
- Бруно, признавайся, сколько окороков ты сегодня проиграл?
Вопрос не подразумевал какого-то ответа.
Конечно, Тед их предал и завёл в засаду. Ну, или они были прокляты - ещё бы, потерять Гекату вместе с её книгой. Или все эти опасновыглядящие налётчики мирно спали за утёсом и высунулись просто попросить не цокать так копытами лошадей после девяти вечера. А пушки просто так взяли, для убедительности.
Грохнул первый выстрел. Амфисбена подавила зевок и оглушительно завизжала.
[AVA]http://se.uploads.ru/TKqyR.png[/AVA]
Три джентльмена, спустя некоторое время возникшие в подворотне неподалёку от дома помощника шерифа, были уместны здесь так же, как пупок на доспехах. Особого внимания заслуживал их боевой и идейный предводитель – вид его навевал мысли о свободолюбивом народе Ирландии: из-под шляпы с загнутыми полями торчали рыжие волосы, их же колючая поросль защищала его подбородок и верхнюю губу от вредного суховея. Нижняя часть его тела была плотно укутана в тёмно-синие парусиновые брюки, которые в этих краях носили все, начиная от фермеров и ими же заканчивая. На рукавах свободной рубашки с развевалась бахрома, и делала это не менее гордо, чем национальный флаг. При ходьбе его сапоги – тиснёной кожи, с медными заклёпками и на огромных скошенных каблуках – позвякивали шпорами. За плечом у него утвердительно покачивалась винтовка, из поясной кобуры, как цыплёнок из яйца, выглядывала рукоять револьвера. Впечатление портила разве что куриная ножка, которую предводитель обгладывал с самым злодейским видом, но даже она в его руках выглядела как грозное оружие, которое Бруно, скорее всего, использует против себя же самого.
– Что мы ищём? – шёпотом поинтересовался Кенни "Решка" МакДауэлл. Бруно выглядывал из-за угла, в то время как Решка выглядывал из-за плеча Бруно.
Тедди, третий участник их лихой банды, ниоткуда не выглядывал, но сторожил лошадей и нервно поправлял очки, как бы намекая, что время – деньги, а денег у них нет после того, как Бруно прибарахлился.
– То же, что ты не смог найти в прошлый раз, когда пошёл красть овцу, приятель. Мы ищем женщину.
Как правило, храбрецы, отправляющиеся на подобные поиски, не ставили перед собой конкретной задачи. Главное, чтобы женщина была хрупкой, длинноволосой и томилась от ожидания в каком-нибудь замке, охраняемом не очень большим и не слишком кровожаданым драконом. В случае Бруно женщина, которую он искал, сама была драконом. Причём двухголовым.
Он бы и сам не смог сказать, зачем ему нужно забрать Амфисбену – наверное, он привык к ней, как привыкаешь к костылю: да, он неудобный, костлявый и ты об него постоянно спотыкаешься, но стоит выбросить, как под мышкой становится пусто и неуютно.
– Но ты должен быть осторожнее с ней, мой скотоложный друг, – предупредил он Решку, прежде чем отправиться в полное опасностей и препятствий путешествие к недрам дома. – Она, как мотылёк, порхает по мужским сердцам, а потом бросает их посреди дороги, прямо в пыль и грязь.
Решка понимающе кивнул. До этого момента он понятия не имел, что мотыльки способны на подобные гнусности.
Бруно уже поднимался на крыльцо, когда дверь перед ним распахнулось, предоставив взгляду всей общественности милую разбойницу, в которой спустя несколько секунд замешательства Бруно опознал свою сводную родственницу. Улыбка уже сползала с его лица, когда Амфисбена подхватила её и поцелуем впечатала обратно в губы.
Мотылёк снова взмахнул крыльями.
Седло натёрло его зад уже через десять минут конной прогулки. Спустя ещё полчаса седалище Бруно превратилось в одну большую мозоль, и в этом состояла великая загадка человечества: ягодиц-то было две, а мозоль – одна.
Вечер надвинулся на них, как индеец-шошон – неожиданно и из-за скал. Закатное солнце окрасило песок в нежно-розовые тона, ветер стал холоднее и приятно касался лица – в общем, жизнь до приторности налаживалась. Всё было хорошо настолько, что внезапное нападение стало чем-то само собой разумеющимся и внесло необходимый разлад в столь подозрительно гармоничный мир.
Возможно, у окружающих разбойников были золотые сердца, но первым в глаза бросались их железные дула.
– Простите, ребята, но в нашем городе не любят чужаков, – раздалось сбоку.
Этот удар судьбы Бруно перенёс стойко, ведь никакое предательство не могло причинить ему большей боли, чем седло.
– Тед? – Бруно произнёс это с тем удивлением, которое, верно, звучало в голосе Цезаря, когда среди собравшихся сенаторов он увидел гнусную рожу Брута.
– Ах ты сукин сын! – воскликнул Решка. – Не волнуйся, Эдж, уж я-то тебя не брошу.
Пуля-дура рассудила иначе, и Решка вылетел из седла, разбрызгивая вокруг кровь и мозги. Следом раздался визг Амфисбены. Визжала она хорошо поставленным голосом, артистично и с чувством – любая из сирен, услышав этот визг, разочаровалась бы в своей карьере, сдала профсоюзный билет и ушла в вахтёрши.
В один момент, будто по щелчку пальцев безумного гения, ущелье стало полным жизни, как заплесневелый сыр в жаркий день; громогласным, как богохульство в храме; ярким и блестящим, как пролившийся и играющий на водной глади керосин; многоцветным, как синяк. Этот его центр культурного досуга (вне зависимости от того, что в здешних краях считалось культурой, а что – досугом) закипел суетой, активностью и всяческого рода бурной деятельностью, как муравейник с дохлым животным посередине. И что-то подсказало Бруно, что дохлое животное – это он.
Стоило тащиться лишних три мили в седле! - злобно думал Бруно, скатываясь с лошади и стаскивая вниз Амфисбену. – Убить меня могли и в городе.
Он вдруг понял, что вот-вот обретёт просветление и откажется от оценочного восприятия мира – иными словами, с минуты на минуту дела его станут никак. Он затащил Амфисбену за ближайший камень, который с весёлым свистом и хрустом решетили пули.
– Это всё ты виновата! – на всякий случай заявил он, не уточняя, что именно имеется в виду – разбойничье нападение в частности или их пребывание на Диком Западе в целом.
– И вообще, не паникуй! У меня есть оружие.
Он снял ружьё с плеча и даже попытался из него выстрелить, но несколько пуль, просвистевших прямо у его головы, заставили его передумать.
– Вот теперь можешь паниковать.
[NIC]Bruno Pass[/NIC][AVA]http://savepic.ru/5475295.png[/AVA][SGN][/SGN][STA]Хороший, плохой, рыжий[/STA]
- Бруно, ты... ты мерзкое похотливое животное! Не сейчас же! - гневно вскричала Амфисбена, когда Бруно потащил её за камушек. - Ну ладно, давай, только быстро...
К её возмущению, Бруно не воспылал приступом внезапной страсти, а банально хотел спасти свою шкуру от пуль. Ну, и её шкуру заодно. А ведь мог бы и воспылать, подлец. Всё равно его бравада с ружьём не принесла какого-либо эффекта.
Почтенные жители Эванстоуна вовсю демонстрировали гостеприимство: не жалели металла, приветственно матерились и располагающе скалились. Просто душки.
- Мы умрём, - вынесла вердикт Амфисбена. Она начала паниковать совсем не потому, что Бруно разрешил, просто так совпало. - Мы умрём прямо тут, и виноват будешь ты. Или я их всех сожру и потолстею. И виноват опять будешь ты. Или...
Она не успела договорить, в чём ещё будет виноват Бруно, хотя этот список можно было продолжать вечно. Грянули копыта, воздух порвался отчаянным улюлюканьем. Откуда ни возьмись, из некоей складки подпространства нарисовался боевой отряд краснокожих. Сильные руки схватили Амфисбену и перекинули через седло. Хоть что-то хорошее за весь день.
- В этом тоже виноват ты! - крикнула она разделившему её участь Бруно.
Индейцы кружили вокруг группки эванстоунцев и осыпали их стрелами. В их боевых кличах звучало нечто подозрительно знакомое. Если бы Амфисбена не тряслась лицом в лошадиный бок, она бы задалась вопросом: а не те ли самые это индейцы, что прервали повешение Бруно?
Скорее всего, это были они. Некоторые племена никак не поймут, что могут быть слишком навязчивыми.
Индейцы притащили их в свою деревню.
Тот, что вёз Амфисбену, в последние полчаса пути был столь любезен, что помог ей усесться нормально и уступил своего коня. Она мило поблагодарила, не подавая вида, как ей хочется сблевать от привкуса краснокожей ноги в пасти. А что поделать, пришлось налаживать контакт при помощи яда и угроз.
Так или иначе, Амфисбена ехала верхом и чувствовала себя истинной амазонкой. Правда, амазонкой, что не стала приносить в жертву стрельбе из лука свою грудь. А ещё наряженной в мужские шмотки не по размеру. А в остальном вполне, вполне истинной.
В деревне было шумно, пахло кострами, вяленым мясом и разнообразной гадостью. Вокруг бегали визгливые детишки, а женщины молча глядели на воинов и бледнолицых гостей, и в глазах их была особая мудрость вымирания.
От их взглядов Амфисбене стало не по себе. Так что, спрыгнув с лошади, она тут же устроила скандал.
- Что вам от нас нужно? - напустилась она на индейца, которого по самой яркой окраске и самой большой копне перьев в волосах признала главным. - Чего вы хотите? Надеетесь попользоваться моим беззащитным телом? Так вот знайте: у вас... у вас всё получится! Я одинокая нежная девушка, я не справлюсь с толпой дикарей, некому мне помочь...
Она заломила руки и прикрыла глаза, воздев лицо к небесам. Постояла воплощением обречённого целомудрия. Приоткрыла один глаз и из-под ресниц взглянула на вождя. Тот, казалось, был полностью занят проверкой копыт своей лошади.
- Молчи, скво, - наконец, бросил он, - всё решится, когда Великий Бизон-Койот поговорит с твоим мужчиной.
Амфисбена вскинулась: как какой-то смертный смеет затыкать её! Она высказала вождю всё, что о нём думала, чего не думала и чего он точно о себе никогда не подозревал. А потом сбежала прочь, оставив Бруно на растерзание.
Отдалённый костёр встретил её теплом и радушным потрескиванием. Парочка очень тихих женщин возилась рядом, стряпая.
Амфисбена погрелась у огня, заодно присматриваясь. Выбрала самого бойкого из крутящихся неподалёку юношей и нежно потянула его к себе за набедренную повязку.
- Поговоришь со мной?
- Д-да...
- Ваш главный сказал, что мужчине предстоит разговор с каким-то местным духом или кем-то там, - Амфисбена чарующе улыбнулась, повела плечами.
- Да. С Великим Бизоном-Койотом.
- Так с Бизоном или Койотом? - в её голосе звучали обещание и бархат, и жар.
- С Великим Бизоном-Койотом, - сказал этот юный Гайавата. Его лицо оставалось бесстрастным, но щёки под разноцветными полосками явственно заалели.
- Зачем же?
Амфисбена провела рукой по груди юнца, слизала оставшуюся на пальцах краску.
- Говорящий-С-Духами предсказывал этот день, - сбивчиво заговорил индеец. - Что к нам придёт тот, кого мы давно ждали, Пропавшая Грань.
- Продолжай...
- Говорящий-С-Духами предрёк, что Пропавшая Грань будет много есть, много говорить, много о себе воображать и мало думать.
- Это Бруно, - диагностировала Амфисбена.
- Его волосы будут цвета огня. Ядовитая змея будет терзать его сердце и его тело.
- Это Бруно.
- Он будет нести кусок мяса, и кусок мяса станет его оружием.
- Это Бруно.
- И когда-нибудь он спасёт мир.
- Не-е-е, это точно не он.
Амфисбена даже отступила на пару шагов. Замотала головой.
- Бизон-Койот устроит ему три испытания, - продолжал юноша в бесплодной надежде, что его снова потрогают. - И если твой мужчина пройдёт их, мы будем знать, что именно ему суждено вернуть голову нашего вождя, что хранится в колдовской банке в баре. Тогда мы поможем вам в третий раз, как помогли, когда Грань хотели вздёрнуть и когда на вас напали горожане. Так угодно духам.
"Да уж... наивные тёмные верования. Чьи-то наркотические грёзы в ущерб здравому смыслу"...
Всецело погрузившись в свои мысли, Амфисбена спросила, где ей можно поспать. Получила кивок на крошечный шалашик, куда и направилась. Внутри не было ничего, кроме засаленной подстилки и запаха жира, но сегодняшний день и без того не блистал удобствами, так что этот факт прошёл мимо сознания. В обычное время она уже час как скандалила бы.
Испытания. "Её мужчина" сочетался с ними так же хорошо, как мороженое - с раскалённой плитой.
Хмыкнув, Амфисбена принялась стаскивать с себя одежду. Через пятнадцать минут и спустя пять аккуратно притравленных или полупридушенных дозорных она в облике змеи бесшумно скользнула одной головой под полог главного шатра.
Всегда приятно посмотреть на то, как Бруно терпит крах.[AVA]http://se.uploads.ru/TKqyR.png[/AVA]
Бруно сидел в шалаше, скрестив ноги, и думал о том, какие индейцы всё-таки молодцы. Или их нужно называть индусами?
Его усадили на почётное место слева от хозяина и поближе к еде. Здесь же, вокруг очага, сидели мужчины племени, и с уважением смотрели, как лучшее, что было в бизоне, исчезает в лучшем, что есть в Бруно – в его рте.
Там, в ущелье, индейцы подоспели как раз вовремя. Они дали разбойникам отпор и привезли Бруно с Амфисбеной в деревню: сразу взяли в галоп, и уже вскоре бедра Бруно заныли, а зад просто дергало от боли. Но это была приятная боль.
Там началась экзотика – вигвамы, бизоньи шкуры, шаманы, тотемные животные и прочее романтическое тягло. Бруно под страхом вегетарианства усадили в вигвам индейца по имени Чингачгук, и некоторое время он чувствовал себя не в своей тарелке – до тех пор, пока не принесли его тарелку.
Хозяин дома сидел тут же, рядом с Бруно, очень внимательно разглядывая своего гостя.
– Мы ждали тебя, Пропавшая Грань, – наконец сказал он.
Бруно знал, что у местных племён заведено выбирать себе прозвища, и предпочёл бы зваться кем-то воинственным, вроде Дикого Волка или Саблезубого Орла. Огненный Поток, в конце-концов, тоже подошёл бы, о чём он и заявил с присущей ему прямотой. В ответ собравшиеся переглянулись и загалдели что-то шёпотом. Чингачгук только покачал головой.
– Нет, ты Пропавшая Грань, и мы тебя ждали, – повторил он.
Бруно пожал плечами. Спорить с теми, кто так хорошо готовит мясное рагу, невежливо – и, что важнее, недальновидно.
– Ну, вот он я.
– Ты избран для великой цели, Пропавшая Грань.
– Да что вы?
– И тяжких испытаний. Возможно, ты умрёшь, но дух твой возвысится и обретёт славу.
– Хм. А можно без испытаний – и хрен с ним, с духом?
Чингачгук смерил его подозрительным взглядом и впервые сбился со своего торжественного тона:
– Нет, нельзя, – и, снова гордо выпрямившись, продолжил вещать: – На тебя нам указали майюны – на человека, у которого две тени. Тот, у кого две тени, всё делает за двоих: ест, любит и разговаривает. Майюны поведали Говорящему-С-Духами, что ты поможешь нам и вернёшь то, что было у нас украдено.
Тут Бруно начал догадываться, что индеец к чему-то ведёт. И, о ужас, что-то хочет от Бруно. Идея куда-то идти и кого-то спасать ему совершенно не нравилась, но его рот был слишком набит едой, чтобы возразить.
– Верни голову нашего вождя, чтобы мы могли похоронить его со всеми почестями, и тогда мы вернём тебе голову твоей возлюбленной... – Бруно удивлённо округлил глаза и даже перестал жевать. – ...и всё остальное, разумеется.
Он сделал знак ничего не говорить и начал поспешно прожёвывать кусок мяса. Делал он это долго, минуты две, шикая на любого, кто собирался нарушить тишину. У Бруно был один очень важный вопрос:
– Какую именно из возлюбленных вы мне вернёте? Ту, которую похитили бледнолицые, или ту, что была со мной? Не то чтобы я капризничал и выбирал, просто уточняю, к тому же с головами может возникнуть путаница – у одной их две.
Ответом было:
– Ту, что живёт в ночи.
Значит, Гекату, – решил Бруно.
Что ж, никто ещё не оценивал древнегреческую богиню одной мёртвой головой. Ему было любопытно узнать, что по этому поводу думает она сама.
– Это не та ли голова, что болтается в «Голове индейца»? – внезапно Бруно понял, почему бар называется так, а не иначе.
Чингачгук чинно кивнул. Забрать банку из затрапезного бара казалось задачей куда легче, чем проникнуть в логово бандитов и выбраться оттуда со всеми частями своего тела.
– Окей, чего уж там. Вы, ребята, мне нравитесь, а Бруно «Пропавшая Грань» Пасс умеет быть благодарным. Дайте мне лошадь, подушку, крем от мозолей и еды в дорогу – и я готов.
Мужчины в вигваме снова начали переговариваться между собой на непонятном языке. Видимо, им не разрешалось обращаться к гостю, потому что на протяжении всего фуршета с Бруно разговаривал только Чингачгук. Вот и сейчас именно он сказал:
– Но сначала ты должен доказать, что достоин.
Достоин чего, простите? Стащить что-то из бара, не заплатив? Да я создан для этого!
– Ты пройдёшь долиной духов и встретишься с Великим Бизоном-Койотом.
– С Бизоном или Койотом? – решил уточнить Бруно, совершенно переставший понимать абсурд происходящего.
– С Великим Бизоном-Койотом. Он испытает тебя трижды, и если ты окажешься достоин, выберет среди майюнов духовного проводника, который будет помогать тебе.
– А майюны – это..?
– Духи, принявшие облик животных.
Бруно деловито кивнул – мол, понятно. Хотя ничего ему не было понятно. Так что он решил поступить так, как поступал всегда в подобных ситуациях – отдаться на волю случая и позволить событиям происходить.
Закончив есть, Бруно вытер руки. Чингачгук тем временем достал свою ритуальную трубку и набивал ее домодельным табаком. Держа перед собой трубку чубуком вверх, он торжественно произнёс:
– Сейчас идёт месяц луны, под которой бизон заканчивает нагуливать тело. У наших врагов много хлопот. Они не ожидают нападения. Пропавшая Грань, готов ли ты стать одним из нас и ступить на тропу войны?
Он поджёг трубку и раскурил её, после чего передал Бруно. Тот взял трубку и помедлил, понимая, что раскуривание табака – это согласие, своеобразный контракт.
Хуже-то уже не будет, – был последний аргумент, и Бруно поднял трубку. Он закурил. Он решил пойти.
– Берегитесь, сволочи, я ступил на тропу войны, – сказал он, будто обращаясь к кому-то за пределами вигвама.
Дым был сладким и терпким, смешно щекотал голову и слезил глаза. Бруно захихикал. А потом он опустился на пол, а всё вокруг вдруг стало несущественным. Пол был мягкий, уютный, обволакивающий – удивительно, как удачно он подходил Бруно, будто был сделан специально по форме для него!
Наверное, они держат это в секрете, – напоследок подумал он. – Чтобы люди не приходили сюда полежать.
И тьма вступила в свои права.
...Тело, лежащее слева от хозяина дома, вдруг претерпело интереснейшие метаморфозы – рыжие волосы стали короткими и в них проступила белая прядь, черты лица утончились, объёмы уменьшились, и мужчина принял совершенно иной облик. На тонких губах была мечтательная улыбка, будто он спал и видел приятный сон. И хотя его глаза были закрыты, все в вигваме вдруг решили, что они разноцветные.
Бруно был полон радужных видений, но их вдруг прервал странный звук, что-то вроде рыканья и бульканья, напоминавшего горловое пение и одновременно отдаленные раскаты грома. Приоткрыв один глаз, он увидел, во-первых, что стоит, во-вторых, делает это на берегу озера, а может быть, реки или большого ручья, и в-третьих, звуки исходят из пасти Великого Бизона-Койота. Бруно смотрел на него снизу вверх и был вынужден подтвердить – таки да, это был бизон-койот. И он был велик.
Дух пророкотал что-то ещё, потом ударил своей когтистой лапой по голове, прямо между рогами, словно пытался вытряхнуть воду из уха – и на чистом человеческом пророкотал:
– Ух, так-то лучше. Всё время забываю переключаться на ваш язык.
– Это долина духов? – Бруно удивлённо оглянулся. – Вау. Я думал, здесь будет больше... духов.
– Так и должно быть, просто сегодня все ушли на ритуальные танцы. Я тоже хочу, так что проходи свои испытания побыстрее.
Бруно огляделся внимательнее, и только сейчас заметил, что возле воды лежит несколько тушек животных – енот, барсук и кто-то большой и слегка сгнивший.
– Чтобы приступить к испытаниям, тебе нужно испить из Реки Времён.
– А они из неё тоже пили? – Бруно указал на мёртвых животных.
– Да.
– Я так понимаю, других источников воды поблизости нет? Ну, Ручья Судьбы или Пруда Правды. Я бы также не отказался от Бутылки Виски, – заметив, что Бизон-Койот помрачнел, он поспешил отречься от своих слов: – Ладно-ладно, понял.
И Бруно наклонился к воде, чтобы убить в себе барсука. Вода была горькой на вкус, и он уже приготовился упасть замертво, хрипя и хватаясь за горло, но ничего не произошло.
– Поздравляю, ты прошёл испытание на храбрость, – объявил Бизон-Койот.
Нет, приятель, здесь дело не в храбрости. Я просто не очень умный.
Бруно подумал, что дух схалтурил с первым заданием, но от комментариев воздержался. Бизон-Койот тем временем чесал макушку с таким упорством, что Бруно начал подозревать, уж не забыл ли он следующее испытание. Дух ему попался, мягко говоря, не самый сообразительный. Впрочем, какой герой, такой и дух.
– Во втором испытании ты должен продемонстрировать свою силу и навыки воина, – Бизон-Койот махнул лапой, и перед Бруно появилась пума. Грозно оскалившись, она тут же начала скрести землю лапой. Она была крупной и выглядела достаточно угрожающе, чтобы Бруно начал беспокоиться.
– Но ты же не даёшь мне оружия! Как я буду защищаться?
– Настоящему воину не нужно оружие.
– Эээ... Вообще-то нужно. Воин потому и зовётся воином, что у него есть оружие. И доспехи.
Вопрос, похоже, поставил духа в тупик.
– Не спорь со мной! Кто тут дух - я или ты? Используй воображение.
Бруно огляделся по сторонам. Пума начала ходить туда-обратно, как бы высматривая точку, из которой ей будет легче всего слопать рыжего человечка. Как назло, под рукой не было ни палки, ни камня. Так что когда зверь перешёл в атаку, Бруно воспользовался единственным, что было под рукой.
Схватив за хвост дохлого енота, он бросил его прямо в пуму. Следом полетел барсук. Пума не успела уклониться и дважды схлопотала по морде. Несколько секунд она провела в ступоре, после чего произнесла:
– А вот это было очень обидно, – и уже к Бизон-Койоту: – Великий, это форменное свинство! Ты обещал мне сражение, а этот негодяй только что меня оскорбил. Что за маргинальные приёмчики? Я отказываюсь в этом участвовать. Я приличная дама!
И, развернувшись, ушла.
Бруно некоторое время смотрел ей вслед, после чего глубокомысленно произнёс:
– Полагаю, это можно засчитать как победу.
Великий Бизон-Койот удручённо кивнул, после чего достал карманные часы и, откинув крышку, проверил время.
Марсовы подмышки, – ужаснулся Бруно. – Откуда он их достал? Где у него там карманы?
– Слушай, приятель. Ты отлично справляешься, а у меня уже танцы начались. Давай я тебя сейчас быстренько отправлю обратно, а ты всем скажешь, что у нас было три испытания?
Бруно открыл глаза и сел, вызвав у окружающих очередной приступ шёпота.
– Ты прошёл испытания! – воскликнул Чингачгук.
– Ага. Это было сложно, но я справился, – Бруно почесал подбородок и потянулся к остаткам ужина. – Великий Бизон-Койот передал привет и сказал, чтобы Говорящий-С-Духами не беспокоил его до завтра. А ещё он назначил мне майюна. Сказал, что это змея.
Бруно оглянулся, отбросил обглоданную косточку, после чего поднялся на ноги.
– Ну, я пошёл.
Выскользнув из вигвама, он позвал громким шёпотом:
– Амфисбена, выползай! Ты теперь мой духовный проводник. Будешь меня душить и провожать.
[NIC]Пропавшая Грань[/NIC][AVA]http://savepic.ru/5475295.png[/AVA][SGN][/SGN][STA]Хороший, плохой, рыжий[/STA]
В шатре собрались все воины племени, и поэтому там было тесно, жарко и пронзительно пахло потом. Однако, если абстрагироваться от панических сигналов обоняния, выглядело всё весьма соблазнительно. Столько едва одетых мужчин, столько кровожадных дикарей, вышедших на тропу войны, и всех их зовут как-нибудь вроде Гневный Бизон и Стойкий Тополь. Просто глаз радовался на них смотреть.
Хотя с видимостью вскоре возникли определённые проблемы. Вождь раскурил трубку, и густой дым расплылся по шатру. Сначала сизое облако явно чувствовало себя не в своей тарелке, как толстяк с низкой самооценкой и в небольшом помещении. Но всего через пару затяжек, сделанных Бруно, а после него - всеми индейцами по очереди, дымка заволокла всё свободное пространство. И если в густом дыму не висели топоры, то только по одной причине: они уже растворились.
То ли краснокожие были покрепче Бруно, то ли ему в еду добавили что-то особенное, только и ждавшее катализатора, но в вигваме вскоре стало на одного спящего рыжего больше.
На всякий случай Амфисбена подобралась к нему поближе и удостоверилась, что он жив. Во сне Бруно превратился в Януса. Очень мило с его стороны. Сразу нахлынули предположения о том, что это для него обычная практика. Наверняка и в другую сторону работает. Интересно, каково Гекате засыпать с одним мужчиной, всю ночь слышать храп и спихивать с себя конечности другого, а утром снова видеть первого?
По меньшей мере необычно.
Искоса поглядывая на спящего, Амфисбена свернулась на выдубленной шкуре и принялась ждать. Как и индейцы. Как и мироздание. Только она думала не о том, пройдёт ли Бруно испытания. Она лениво размышляла о еде, о том, что оставшаяся "на улице" голова скоро начнёт скучать, тогда нужно будет поменять их местами. О баре, в который скоро придётся вернуться. А ещё о любви.
Уточнив, чью именно голову ему вернут, Бруно признал её своей возлюбленной, что не могло не умилять. Это значило, что Амфисбене достаточно убить свою мать, чтоб стать единственной его любовью. Не то чтобы дело того стоило, но сама возможность радовала.
Она ненадолго задремала, чутко, отслеживая движения индейцев - ей не хотелось быть замеченной.
Ей снилось сердце Бруно - горячее, глупое сердце с ожогом в форме по-змеиному гибкого женского силуэта. Оно сейчас путешествовало в иных мирах, что-то доказывая и рискуя. Амфисбена понадеялась, что оно вернётся. Такое вкусное, такое сочное...
Она открыла глаза за секунду до того, как это сделал Бруно. И поспешно отступила в тень, когда вскинувшиеся воины принялись обсуждать встречу бледнолицего и Великого Бизона-Койота и те видения, что были ниспосланы им самим.
Тихо вздохнула ткань шатра, зашелестели мелкие песчинки - и будто бы не было на ритуале зрителя без приглашения.
Амфисбена не стала превращаться обратно, потому что не была уверена, что кто-нибудь в этой захудалой деревне сможет по достоинству оценить её обнажённую красоту. И, как оказалось, к лучшему.
Бруно звал её.
Обычно, если Бруно требовалась, к примеру, змея, Амфисбена с большей охотой притащила бы котёнка или гигантскую мухоловку. Но в этот раз им нужно было как-то объединить усилия и спасти-таки Гекату. Поэтому пришлось в кои-то веки проявить покладистость.
- Я здес-с-сь, - прошипела Амфисбена, матовым потоком изящества выползая на свет.
"Будет тебе проводник душ".
Она нескрываемо рисовалась перед высыпавшими из шатра воинами и наблюдающими издали женщинами. Сплетала своё гигантское тело в восторженные петли, и чёрно-зелёная чешуя поглощала свет костров.
Обе головы скалились и сверкали глазами, обе были голодны.
- Я проведу тебя, Пропавш-шая Грань, к тому мес-с-сту, где ты вс-стретиш-шь с-судьбу.
Взглядом обещая, что судьба будет той ещё страхолюдиной, она скользнула к ногам Бруно - огромная, приглашающая, хищная.
- Хочеш-шь прокатитьс-с-ся на мне?
О, с этих слов у них всё началось тогда... Он должен помнить.
А если не помнит, она выест его печень наживую.
Гигантская змея неслась по ночным прериям с хорошей крейсерской скоростью. Извиваясь, она текущим движением стелилась над землёй, как волна, как тень, как осиротевшая юная девушка, чей мужчина прочно уселся ей на шею.
Её путь был долог.
Вот чем Америка отличалась от Европы. Бескрайними нерационально используемыми пространствами, по которым приходится долго-долго ехать то на поезде, то на лошади, то на питающейся трупами змее.
В какой-то момент впереди показался залитый лунным светом одинокий ковбой, скачущий во весь опор. Во всей его подобравшейся фигуре чувствовалась решимость. Он должен был добраться туда, куда ехал, а там хоть трава не расти. Наверняка его ждала какая-нибудь Мэри Джейн, родившая ему сына и пославшая о том весть на дальнее пастбище. Или его позвала кровная месть. Или у него болела лучшая корова, и он вёз ей лекарство.
Его история так и останется нерассказанной. Он - всего лишь мушиное пятнышко на полях книги о приключениях двухголовой змеи и двуликого бога.
Амфисбена сшибла его сильным ударом - взметнулись копыта лошади, испуганное ржание и человеческий крик разнеслись по прериям.
Второй головой, что сейчас исполняла роль хвоста, Амфисбена молниеносно отхватила у коня половину бока. И рванула дальше.
Украденную ковбойскую шляпу она метнула вперёдсмотрящей голове, поймала и закусила шнурок, чтоб шляпу не сносило бьющим потоком воздуха.
Спасение головы индейца обещало быть лихим и исполненным в лучших традициях историй о диком-диком Западе.
- Держис-с-сь! - велела Амфисбена и, собравшись как пружина, бросила себя вперёд, обрушиваясь на улицу Эванстоуна с высокого холма.
Когда ты девятиметровая змея толщиной со ствол дерева, у тебя изменяются представления об осторожности и хрупкости.
Её вело чутьё алкоголика во втором поколении. Ну, и просто удача. Бар оказался совсем близко от того места, где она приземлилась.
Амфисбена выбила дверь и тут же получила в пасть порцию дроби. Метнулась в сторону, зашипела, роняя капли яда и такой же отравленной крови. Замотала головой, полуослеплённая. Больно, больно, больно. Возмутительно.
Из бара продолжали палить. Наверняка на дверях салуна висела табличка "Гигантским змеям вход запрещён", но её скрадывала темнота.
Амфисбена шипела всё громче, всё яростней. Казалось, бар окружило целое пресмыкающееся воинство.
Смертный посмел выстрелить в дочь Гекаты! В древнее могущественное существо, пожравшее больше людей, чем этот нахал видел в своей жизни.
- Ты! Разберис-с-сь с-с-с ними! - приказала Амфисбена.
И сильным рывком зашвырнула Бруно в окно.[AVA]http://sd.uploads.ru/pL7l6.jpg[/AVA]
Отредактировано Amphisbaena (2014-10-13 12:24:21)
У Бруно в жизни было два правила: не пить из колодца, из которого пили цыгане, и не связываться со змеями из древнегреческой мифологии. Вы удивитесь, но она полнится оными, прямо как лес сатирами; не культура, а серпентарий! Гидра и ехидна, Дракайна и Медуза Горгона, змеи рогатые, волосатые, носатые и морские, большие и маленькие, летающие и ползающие, жалящие, кусающие, душащие. Чуть что не так – боги сразу превращались в змей, а значит, добра не жди. И в центре всего этого клубка была Амфисбена – огромная двуглавая змея с замашками цербера. Она и в человеческом-то обличье была не сахар, а стоило ей пресмыкнуться, так начиналась феерия почище венецианского карнавала.
Однако Бруно мужественно принимал все испытания, выпавшие нынешним вечером на его долю. Он вцепился в её чешую, неудобно растопырив ноги и мрачно ожидая от ближайшего будущего судорог в мышцах, волдырей и натёртых ссадин. Однако поездка на змее приятно удивила его, оказавшись куда удобней, чем на лошади.
Под конец Бруно даже подпрыгивал, как заправский ковбой, улюлюкал проносящимся мимо бизонами и вообще получал удовольствие от жизни. Но не очень громко, чтобы Амфисбена не услышала и не решила всё быстро испортить, как она любила делать. Видимо, у неё была аллергия на счастливого Бруно.
Вскоре у их ног (в фигуральном смысле, естественно, ибо если бы у змей были ещё и ноги, то всё человечество пало бы под их деспотичной пятой) показался Эванстоун – вернее, та его часть, что местные жители ещё не разрушили.
Дальше события происходили со скоростью, гораздо опережающей его способность мыслить. Бруно полетел в окно. Наверняка именно так в будущем будут подбрасывать в дома гранаты. Или детей.
Первый выстрел сорвал лавину. Толком так и не ответив на фундаментальные вопросы человечества – что, где, когда, – бравые посетители перешли в наступление. Наступали преимущественно друг на друга, и наступили бы на Бруно, если б он благоразумно не отполз в надежное укрытие барной стойки. Он выполз только когда выстрелы затихли, а дымка рассеялась.
Салун представлял собой грустное зрелище. Тут и там распластались дырявые тела, некоторые продолжали сжимать револьверы, других пуля догнала на пути к дверям.
Бруно насчитал семь мертвецов – остальные, видимо, разочаровались и ушли заниматься более важными делами. Что-то подсказывало Бруно, что на пути им встретилась очень большая и страшная змея и они поняли, что сделали неверный выбор.
С противоположного конца барной стойки выглядывал бармен. Бруно взглянул ему в лицо настолько гордо и презрительно, насколько способен это сделать человек, только-только поднявшийся на четвереньки. Он залез на стул, мокрый от пролитого виски (Пожалуйста, пусть это будет виски!) и дотянулся до банки, в которой плавал замаринованный розовый кочан – бренные останки великого вождя.
– Хранить чужие головы – мерзко, – напоследок заявил он. – Ты же не грёбаный Гамлет!
А потом что-то грохнуло, и зазвенело, и упало – и вот Бруно с удивлением наблюдает, как голова старого вождя катится по полу из разбитой банки, а потом опускает взгляд на свою грудь, по которой расплывается пятно неестественно красного цвета.
У фигуры, застывшей в дверях салуна, были подозрительно знакомые усы.
Тело рыжего, что успел набить оскомину едва ли не каждому второму обитателю Эванстоуна, спустили в подвал.
– Убил? – деловито поинтересовался Скотти, ради такого дела закрывший свой магазин.
– Нет, ранил. Он мне ещё за всё ответит. Он – и его подружка! – помощник шерифа Джим до сих пор не решил, чьи внутренности он хочет увидеть больше – убийцы своего брата или прохвостки, связавшей, обесчестившей и ограбившей его. – Ему нужна была голова индейца. Так может, вернуть на полку его собственную?
– Тогда придётся переименовывать бар.
– «Голова рыжего ублюдка»? А что, мне нравится.
И это, братцы, был миллион первый способ умереть на Диком Западе.
Бруно, уже пришедший в себя, идею не оценил, хотя очень хорошо представлял себе вывеску нового заведения: «Ресторан "Голова рыжего ублюдка". Прекрасные закуски и напитки. Вход воспрещён».
Голова была, конечно, не самой привлекательной частью его тела, но он к ней привык и расставаться не торопился. Даже ради собственного общепита.
Бруно внезапно оказался там, где хотел быть всю свою жизнь, – в центре внимания. И, как это часто случается с исполненными мечтами, всё оказалось не так радужно, как он представлял.
Вспомни, чему ты научился в долине духов, – раздался шепот с бизоно-койотским акцентом. Бруно приоткрыл один глаз, но не увидел поблизости ни одного мёртвого животного.
И тут он понял, что Дикий Запад ему не нравится. Все, кого он здесь встретил, пытались его убить. В него стреляли, его вешали, били по голове, бросали на растерзание диким животным, кидали в окна, связывали. Его заставляли приносить жертвы и головы индейцев. А он хотел приносить домой еду.
Бруно вдруг очень хорошо понял ощущения Христа.
Тем временем ситуация медленно выходила из-под контроля – Бруно услышал скрежет натачиваемого ножа. Он с трудом приподнял голову, откашлялся кровью и проговорил настолько громко, насколько позволяло простреленное лёгкое:
– Джентльмены, у вас не будет минутки поговорить о господе нашем Янусе?
Очень хотелось пить. Сейчас он бы даже не возражал против цыганского колодца. Поступаться принципами, так всеми!
[NIC]Bruno Edge Pass[/NIC][AVA]http://savepic.ru/5475295.png[/AVA][SGN][/SGN][STA]Хороший, плохой, рыжий[/STA]
Отредактировано Janus (2014-10-26 12:42:32)
Амфисбена была в неописуемой ярости. Она шипела, как сдувающийся дирижабль (очень, очень хищный дирижабль, который не откажется набить брюхо человечиной, восстановив тем самым прежнюю форму), и металась вокруг бара, задыхаясь ядом. То и дело молниеносно кидалась в дверной проём, выхватывая самых близко подошедших и тех, кто пытался выбраться наружу. Перекусывая пополам. С презрением - глупых Амфисбена не любила.
Если только они не были сильными.
Эти - не были. Умирали с одного удара или одной пули от перепуганных соседей. И даже на вкус ничем не могли порадовать.
Выстрелы злили Амфисбену ещё сильней. Если бы хватило длины тела, она обвилась бы вокруг бара и раздавила бы его - но увы. Оставалось лишь шипеть, плеваться ядом и отхватывать хорошо проспиртованные куски гуляк.
- Как вы с-с-смеете?! Как вы пос-с-с-с-смели?!! Я задуш-ш-ш-шу вас-с-с-с, раздавлю, с-с-с-сожру! Вы будете каятьс-с-с-ся в моём желудке и целовать его с-с-с-стенки, моля о прощ-щении, вы, глупые обезьяны!
Увидь эту картину кто-либо из любовников Карлы, впредь зарёкся бы иметь с ней дело, пока она не связана. Умный, тонкий ход настоящего джентльмена. Жаль, что к нему приходится подталкивать самыми непрозрачными намёками.
В пальбе возникало всё больше пауз. Будто бы канонада задумалась: а стоит ли игра свеч? Участники перестрелки естественным образом заканчивались. Часть из них полегла смертью труса, часть - смертью того, кто стоял перед идиотом с пушкой. Как и всегда. Может, конечно, кого-то спасла бережно хранимая Библия или медальон любимой, но такие штуки редко носят на спине. И зря: Библия стоила всего сорок центов, можно было и не экономить на своей всесторонней защите.
Мечущаяся, полуослепшая от боли и ярости змея снесла стену конюшни. И без того встревоженные кони не обрадовались соседству и бросились в разные стороны. Амфисбена не была затоптана лишь чудом. Больше всего проблем ей доставил обросший рыжий жеребец, что по несложной ассоциативной цепочке вызвало новый приступ ненависти к одному двуликому недоразумению.
Амфисбена твёрдо решила выставить Бруно счёт. Который явно был не короче её самой в истинной форме.
Тихо, но гневно шипя, она поползла в бар, оставляя за собой след из крови и яда.
Она знала, кого ищет, но ещё не представляла себе, что с ним сделает. Решила, что сначала зажмёт его в уголочке, а там определится.
К несчастью для себя, трое смертных думали, что определились с его судьбой первыми. Стекая по каменным ступеням, Амфисбена слушала душеспасительный разговор, в котором слово "заткнись" и синонимичные ему звучали чаще, чем имя римского бога дверей и начинаний. Бруно оставался Бруно - много говорящим, не затыкающимся мешком неприятностей, неуместным картонным тополем посреди ёлок, мох на котором растёт со стороны большего скопления проблем. То есть - равномерно повсюду.
Амфисбена была внизу лестницы, когда бармен решил двинуться к выходу из подвала.
Неискушённому слушателю могло показаться, что где-то далеко хрустнул сухарик. Потом - что сухарик безвольно рухнул оземь и прохрипел что-то, насколько позволила сломанная шея. Потом - что у сухарика пошла горлом кровь. Всякое бывает, если прислушиваться к происходящему в тёмном подвале в маленьком провинциальном городке.
Скотти не успел даже дёрнуться - был снесён ударом мощного чешуйчатого тела. Врезался в стену, опал, сложившись пополам так, как не складываются люди с целыми позвоночниками.
Джим прожил чуть дольше.
Ненамного.
Он вздёрнул ружьё, щёлкнул курком. Вхолостую.
- Милый, ты не рад меня видеть? - сладко спросила Амфисбена, неуклонно приближаясь. Тяжёлые бочки с вином отступали в сторону, полки тряслись и трещали. - Нам ведь так хорош-ш-шо было вмес-с-с-сте.
Помощник шерифа отбросил бесполезную пушку и ударил монстра ножом.
Амфисбена взвилась, сверкнула глазами так, что чуть не спалила весь салун. Бросилась вперёд обеими головами одновременно. Они симметрично впились в шею Джима чуть ниже ушей. Ядовитые клыки вонзились в яркие засосы, будто во время страстного соития Амфисбена отметила для себя будущие мишени.
Джим не мучился. Только секунд десять побулькал пеной на губах и подёргал ногами. Его тело обмякло в сминающей хватке, стало податливым. Мерзость.
Настоящий мужчина не должен быть такой тряпкой.
Выпустив труп, Амфисбена повернулась к первопричине всех проблем. Метнулась к нему даже стремительней, чем к Джиму.
- Бруно, ты мерзкий бездушный козёл! Это вс-сё ты виноват! Моё лицо!.. Моё прекрас-с-сное лицо!!! - Она наматывалась на Пасса, сжимала его в опасных объятиях. Чешуя втиралась в одежду, в кожу, в кровь, каменные мускулы под ней грозили растереть тело смертного в порошок. - А вдруг у меня ос-станутс-ся ш-ш-шрамы?!!
Эта перспектива была поистине ужасной. Амфисбена горько разрыдалась обеими головами, потоки едких слёз хлынули по чешуе, зашипели на ранах Бруно.
В его груди раздавались сипы расстроенной шарманки, но это никак не могло соперничать по важности с перспективой получить уродливый шрам.
- Мне больно. Мне больнобольнобольнобольно, - шептала Амфисбена всё тише, сдавливая Бруно своей жалобой, своим горем длиной в девять метров. - Так не должно быть... Это неправильно. Я с-с-слиш-ш-шком крас-с-сивая, чтобы мне могло быть больно.
Больше всего они походили на гигантский клубок, из которого лишь кое-где торчали обрывки одежды и почему-то - безымянный палец.
- С-с-скажи мне... Я крас-с-с-сивая? - ещё всхлипывая, Амфисбена скользнула языком по шее Бруно, осязая запах и вкус пота, крови, адреналина. И пороха.
Не так уж часто ей нужно было услышать такие слова. Мужчины всегда сами твердили об этом наперебой. Хотя обычно они не становились зрителем жестокой расправы с теми, кто разозлил хрупкую девушку.
Впрочем, девушка, которой в лицо разрядили дробовик, вполне имела право на небольшую дозу утешения.
- С-с-самая крас-с-сивая, правда?
Неизвестно, чем бы это всё закончилось. Амфисбена была ранена, сыта и морально травмирована. Бруно был ранен, предан, накурен, отравлен и полузадушен (в нагрузку он был Бруно, это делало всё ещё сложней). Но тут на лестнице подвала появилась весьма необычная для этих времён и широт процессия.
Первым шёл тот гангстер, с которым Амфисбена уединялась в пустом вагоне. Он почтительно нёс подушечку, на которой лежала книга. Вторым шёл Джо-Шрам. Даже не шёл - полз на четвереньках. Верхом на нём ехала властительница ночи, колдунья, повелительница перекрёстков и просто самая лучшая укротительница бандитов в мире, которая вполне могла спасти тех, кто хотел спасти её. Остальные головорезы плелись позади, нагруженные богатой добычей, которая им явно была не нужна.
- Мама!.. Он!.. Это всё он! - пролепетала Амфисбена.
И лишилась чувств, всем своим полуторацентнеровым телом навалившись на Бруно.[AVA]http://sd.uploads.ru/pL7l6.jpg[/AVA]
В жизни каждого мужчины случается огромная двухголовая змея. Просто в жизни Бруно она случалась слишком часто. И сегодня был один из немногих разов, когда Бруно был ей рад.
Радость длилась недолго – в отличие от змеиного хвоста, которому длины с лихвой хватило на то, чтобы обвиться вокруг Бруно в несколько слоёв.
В ответ на упрёки он лепетал:
– Твоё лицо? Какое из них? У тебя их сейчас два…
И ещё:
– Шрамы – так они ж украшают! То есть затягиваются. То есть…
А потом:
– Ну-ну.
Говорить становилось всё труднее, так что звуки сжимались до хрипов, слова до мычания, грудная клетка до половины своего прежнего объёма.
Понимаете, когда очень злая и ядовитая женщина, временно принявшая форму хтонического чудовища, спрашивает, красива ли она, ответ может быть только один.
– Ты прекрасна, спору нет!
Лёгкие, возмущённые сокращением жилплощади, демонстративно отказались работать. На губах Бруно надувались и лопались кровавых пузыри. Глаза собирались выпрыгнуть из орбит. Пуля – и та поспешила покинуть рану, смущённая давлением, которое на неё оказывали. Иными словами, Бруно сегодня был не в лучшей форме.
– О да, чистая правда. Твоя красота – страшная сила, – на последнем дыхании заверил он.
И подумал: а ведь это чертовски неудачные предсмертные слова.
Наверное, для таких вещей должно быть стоп-слово. Ах, была не была, попробовать стоит.
– Душистый майоран! – прохрипел Бруно – и, о чудо, сработало! Хватка ослабла!
Бруно чувствовал себя так, словно проехался поезде из эмоций и страха. Змея упала на него – и, с трудом приподняв голову, Бруно не поверил своим глазам. Что это, предсмертные видения, или в загробной жизни его ожидает то же, что и в земной? Вполне стоило ожидать, что ад не слишком-то отличается от того, что у людей уже есть.
Геката спустилась вниз как военачальник во главе войска – небольшого, немытого, но вооружённого. Её глаза сверкали, а выражение лица не предвещало ничего хорошего.
– О, милая супруга, – его губы растянулись в улыбке, которая обнажила покрытые кровью зубы. – Мы уже почти пришли спасти тебя. Осторожнее, не наступи в кровь – она мне ещё понадобится.
Всё-таки самое главное для мужчины – в любой ситуации оставаться джентльменом.
– Нет времени объяснять – просто найди голову индейца и отвези её в долину духов. Пароль – душистый майоран. А если я понадоблюсь, то буду истекать кровью где-нибудь за ближайшим углом, – выпалил он перед тем, как присоединиться к Амфисбене в стране забвения, где их уже ждал Великий Бизон-Койот, только что вернувшийся с вечеринки духов.
И это, друзья, история о том, как два с половиной древнегреческих божества путешествовали по Дикому Западу. В Эванстоуне, если верить хроникам, произошёл пожар – настолько сильный, что восстанавливать город после него не сочли нужным. Со временем пожарище занесло песком, и только жуткие истории, ходящие по округе, напоминали, что когда-то здесь жили люди. Поговаривали, будто пожар стал местью некой разбойницы, которая была так же опасна, как и красива: она нападала ночью, окружённая лунным светом. Когда она скакала, её волосы развевались по ветру и шипели, словно змеи. А звук её голоса вводил мужчин в транс и заставлял делать всё, что она прикажет. Но в те времена все ранчеры любили потрепаться за выпивкой, и этой истории верили не больше, чем рассказам о всаднике без головы – одиноком индейце, чью голову отрубили и забрали белые люди, а любая попытка вернуть её заканчивалась несчастьем.
Что до Бруно, так с тех пор ненавидел верховую езду.
[NIC]Bruno Edge Pass[/NIC][AVA]http://savepic.ru/5475295.png[/AVA][SGN][/SGN][STA]Хороший, плохой, рыжий[/STA]
Вы здесь » In Gods We Trust » Архив завершенных флэшбэков и AU » (1882 год) Миллион способов умереть на Диком Западе
