Костер весело потрескивал, своим теплом защищая от пробиравшего до костей холодного ноябрьского ветра, а в небе ярко светила полная, заставляя даже одинокий кустик или дорожный знак бросать на ровную как гладильная доска поверхность пустыни длинные причудливые тени. Это была великолепная ночь чтобы подумать о смысле жизни или покончить с ней раз и навсегда.
По левую руку от Асклепия темной лентой потрескавшегося асфальта тянулось старое шоссе  66, дорога, в 60-х годах потерявшая смысл своего существования и теперь медленно умиравшая вместе с десятками небольших городков, рассыпанных по ее обочинам. Асклепий любил проехать по этому шоссе и посмотреть на мертвые панцири домов, в которых еще с пару десятков лет назад теплилась жизнь. Они напоминали ему останки огромных улиток, ползших по пустыне, но убитых и изжаренных палящим солнцем. В одном из таких городков он однажды наткнулся на старинную карусель. Конечно же она давно не работала, лампочки праздничного освещения были разбиты, а с лошадок слезла краска, но откуда-то изнутри, как будто из самых ее механических внутренностей, все равно раздавался тихий монотонный перезвон. За годы своего существования бог врачевания повидал много картин страшных и тоскливых, но даже ему стало не по себе от этой унылой песни мертвой карусели. Пришлось отойти на несколько шагов назад, чтобы увидеть флюгер с бубенцами, установленный на самой вершине шатра и вращавшийся под порывами ветра. Забравшись на крышу, Асклепий снял флюгер и увез его с собой, подарив игрушечным лошадкам давно заслуженный покой. Потом он неоднократно возвращался в этот городок и вместе с Микки, своим единственным спутником, бродил по его улицам, наслаждаясь покоем и рассматривая картину, пораждаемую неумолимым течением времени.
И вот этой лунной ноябрьской ночью он сидел на земле в паре километров от того самого места и глядя на огонь ждал. Почему он был уверен, что ждет не зря, ведь он всего лишь отправил заказное письмо на почтовый адрес аудиторской конторы Карлы Гейнрих? А он и не был, просто у него было время чтобы подождать, и он им пользовался. Рядом стоял мотоцикл, на коленях устроил свою голову верный Микки, а сверху светила луна - все это полностью устраивало Асклепия. Можно было сказать, что в какой-то мере он был даже счастлив...
Когда за его спиной раздалось тихое шуршание шин останавливающегося автомобиля, бог врачевания даже не повернул головы, а только едва заметно ухмыльнулся в усы. Кажется, он ждал не зря.

Отредактировано Asclepius (2014-08-05 07:36:18)

Говорят, в каждой женщине должна быть змея. В Амфисбене, если считать по головам, их было даже две и ее это совершенно не портило. Конечно, на данный вопрос можно было бы посмотреть с другой стороны, и попытаться понять, кого тут было больше - женщины в змее или змеи в женщине. Но, если подумать, ответ был очень прост - Амфисбена была и женщиной и змеей, при этом обе были на удивление ядовиты и каждая по-своему привлекательна.
- Ну, развлечься мы с тобой можем и здесь, - усмехнулся Асклепий, не без удовольствия проведя рукой по голому плечу Амфисбены.
Микки же достался несильный удар по носу, чтобы не рычал по пустякам. Пес рычать перестал, но в тот же момент встал и демонстративно перебазировался на другую сторону костра, повернувшись к хозяину спиной.
- Я тебе обижусь, - хмыкнул Асклепий. - Сам себе с утра жратву добывать пойдешь, а я в кои то веки спокойно подрыхну до одиннадцати. И пальцем не пошевелю - хоть ты облайся.
Пес внимательно посмотрел на хозяина, издал короткое ворчание (которое на человеческий язык переводилось примерно как: "Как будто ты в обычные дни раньше встаешь.") и, поднявшись на ноги, гордо удалился в темноту... Очевидно, добывать себе жратву.
- Не обращай на него внимания, подуется и вернется - бросил бог врачевания, как будто даме был хоть сколько-нибудь интересен душевный покой его ротвейлера (на самом деле, с точки зрения Асклепия, и душевный покой и мнение пса просто обязаны были интересовать всех и каждого, и эта убежденность, порой, становилась причиной довольно курьезных ситуаций - например, Микки мог стать полноценным участником разговора, причем его хозяина совершенно не интересовало, понимает ли его другой собеседник хоть что-то из того, что "говорит" ротвейлер), и повернулся к Амфисбене лицом.
Его усы коснулись ее щеки, а ноздри вдохнули аромат ее кожи.
- Давно не виделись. А ты ни капельки не изменилась, моя прелесть.
Левый глаз Асклепия чуть сощурился, взгляд скользнул по ее лицу и остановился на улыбке.
- Следишь за зубами? Не забываешь сцеживать яд в человеческой форме?
Вдруг он замолчал, покачал головой и засмеялся сам над собой.
- Прости, - сказал он, - привычка. У меня ведь есть к тебе одно дело. Важное. Все как ты любишь - риск, убийства, возможно массовые, оплата сдельная... Не против немного прогуляться?

Отредактировано Asclepius (2014-08-06 21:10:09)

Лунный свет падал на землю бесконечным серебристым водопадом и, смешиваясь с темнотой ночи, создавал новый мир, совершенно чуждый тому, что был здесь же при дневном свете. В этом мире не было людных дорог, городов, освещенных неоновым светом, не было ни богов, ни людей, ни собак. Все они, шагнув сюда, теряли свою реальность и становились тенями, бесшумно скользящими по безжизненной пустыне. Они никуда не стремились, ничего не искали и ничего не боялись, они знали. Что пока сверху струится этот серебристый свет, ни одно существо из суетного внешнего мира не сможет им навредить, и потому просто кружились в молчаливом танце, забывая самих себя. В этом мире вспоминали свое прошлое наполненные призраками города, оживали мертвые карусели и обретал давно утраченный покой древний целитель. Единственным, что связывало этот мир с реальностью, было яркое пятнышко костра, но от него было так легко встать и уйти…
- Сегодня полнолуние, - сказал Асклепий, когда они с Амфисбеной отошли уже на полкилометра от его лагеря, - хорошее время. На море луна тоже красива, но здесь, в пустыне, ее свет словно застывает на песке и кажется, можно нагнуться и набрать его в горсть.
Они шли по шоссе 66, и мимо них медленно плыла пустота. Наполненная тенями серебристая равнина жила своей жизнью, бесчисленными невидимыми глазами наблюдая за богом врачевания и его спутницей и словно нашептывая: «Она не наша. Зачем ты привел ее сюда?» Но, присмотревшись, тени узнавали дочь Гекаты и умолкали, а может быть, это просто утихал свободно гулявший по пустыне ветер.
- Ты слышала об артефактах, которые могут убивать богов? – спросил Асклепий еще через некоторое время.
Костер позади стал уже едва заметен и казался просто обманом зрения, ведь в лунном мире не могло быть никаких костров, как не могло быть мотоциклов, машин и зачарованных смертных, дожидавшихся своих хозяек.
- Конечно, слышала. Если уж слухи дошли до моей глуши, то в городе это, пожалуй, новость номер один.
Он недобро усмехнулся.
- Наверное, вся семья переполошилась. Еще бы, сколько можно сидеть на заднице и ничего не делать. Но семья меня сейчас не сильно волнует. Мне нужен такой артефакт…
Он немного помолчал, словно бы что-то обдумывая, потом повернулся к Амфисбене и, внимательно посмотрев ей в лицо, сказал:
- И мера твоего яда. Сможешь помочь?