Добро пожаловать в Паркриджскую старшую школу. После зимних каникул в ней жарко.
Парк-Ридж – пригород города ветров Чикаго. Из достопримечательностей – театр, библиотека, подпольный парк аттракционов и закусочная «Весёлый холм». Из знаменитостей – Грант Вуд, именно этот город воплотивший в своей «Американской готике», да Харрисон Форд. На творчество последнего Парк-Ридж повлиял разве лишь тем, что актёр захотел улететь подальше от этой планеты. Население Парк-Риджа – 37 465 человек. И сегодня их станет меньше.
А это – Питер Эванс, он пришёл в школу с хорошим настроением и отцовским ружьём. Он стреляет точно в цель, ведь он подготовился и выучил домашнее задание. Одноклассники заперлись от него в библиотеке – той самой, что достопримечательность. Впрочем, не все они были так быстры. Перед Питером безграничное море возможностей, а позади – только трупы и кровь по стенам. Её сегодня тоже будет море.
Питер перезаряжает ружьё.

Когда он закончил в библиотеке, в школьном коридоре появилась женщина. Впрочем, женщиной её можно было назвать потому лишь только, что приземлённое человеческое сознание способно мыслить лишь в двух категориях пола – и, так уж получилось, нужно обязательно причислять себя к одному из них. И не к мужскому же.
Она появилась эффектно – если вы, конечно, считаете эффектным появление во время школьной стрельбы. А вообще, всё было проще: её сначала здесь не было, а потом уже была. В побуревших от никотина перчатках она сжимала наполовину выкуренную сигарету. В том месте, что она покинула, ещё висел клуб дыма.
Иш Таб не спешила. К осмотру места преступления она подошла с тщательностью экскурсионной группы – подмечала каждую деталь, засматривалась на декорации, любовалась каждым телом, застигнутым пулей в бегущей позе. Всё это было для и ради неё – ещё бы она оставила без внимания свой жертвенный алтарь!
Самоубийцы и маньяки – её паства, пули, лезвия и верёвка – их молитвы. Питер Эванс принёс ей в жертву своих учителей, одноклассников и даже школьного сторожа, но главное приберёг напоследок. Иш Таб приближалась к своему десерту.
Она вдыхала воздух с той же жадностью, с которой затягивалась сигаретой: здесь пахло смертью. Смерть давала ей силы – души людей выстраивались шеренгой за её плечами, покрытыми свалявшейся шубой, и растворялись в небытие. Сегодня был сбор урожая – событие, которое отметят городскими новостями и полицейскими отчётами. Иш Таб питалась смертью людей, насильственной и добровольной, и пища эта была куда вкуснее кукурузы. И уж точно лучше, чем фотосинтез.
Дверь в библиотеку скрипнула вкрадчиво, как грех. Питер стоял посреди зала, и тела вокруг него были уложены причудливым кругом. В нём чувствовалось беспокойное нетерпение, разрушительная энергия, хлещущая через край, словно Питер в любой момент был готов взорваться. Он знал, что будет дальше. Позвал смерть в гости – будешь на погосте.
Когда Питер впервые пришёл к ней на сеанс, то сказал: «Пессимист говорит, что стакан наполовину пуст. Оптимист говорит, что стакан наполовину полон. И только искатель истины задаётся вопросом: что здесь делает стакан с кровью?». «Какую истину ты ищешь?» – спросила его Изуми Табаширо, психолог с большим опытом и воображаемым дипломом. «Я ищу, где продают стаканы».
Родители, не водите своих детей к психиатру, если и без него знаете, что ребёнок у вас со сдвигом. Вы ведь видите улыбку своего чада и должны понимать: он затеял что-то недоброе.
– Мой мальчик, – Иш Таб приблизилась к нему, по пути засовывая в рот сигарету и чиркая спичкой.
Питер опустился на колени, положил ружьё у её ног, словно голову убитого врага, и уткнулся лбом ей в колени, прямо в дырявые колготки. Иш Таб опустила руку ему на голову и погладила светлые волосы жестом, которым чешут собак за ухом.
Помолившись, он поднялся на половине сигареты. Улыбка на лице Питера сияла, как мутная медь: на ней отпечаталась безумная радость и предвкушение. Он поднял с собой ружьё.
– Ты обещала мне, – сказал он. – Отдай мою награду.
«Что ж, не будем отказывать обречённым. Последнее желание многого стоит».
Она убрала сигарету ото рта, подошла к Питеру и прижала свой рот к его рту. Выползавший из её лёгких сигаретный дым скрепил их поцелуй. После этого парень засунул в рот, на котором остался след помады, дуло и спустил курок.
Его голова взорвалась упавшим арбузом. Иш Таб наклонилась к телу и сделала глубокий вздох, словно втягивала душу, предавшую собственное тело. Только после этого Изуми повернулась к мужчине, что стоял за её спиной.
– А ты ещё кто такой? – она приспустила очки с чёрными стеклами и теперь вопросительно смотрела на мужчину поверх них, нахмурив брови.
Знакомым была его энергия, но не лицо.
У её ног, пачкая заношенные до дыр туфли, растекалась лужа крови.

[AVA]http://savepic.ru/5801267.png[/AVA]

[audio]http://pleer.com/tracks/4423247s8Sz[/audio]

Динамики музыкального центра разрывались: надо же было чем-то заглушить стенания привезенного из русской глубинки русского стюарда Андрюши. Вообще, Андрюша был родом из Санкт-Петербурга, но для Эриды всё глубинка, что не Лас-Вегас.
Пока Энрике подготавливает подвал и снабжает его всеми удобствами для заселения нового, но многообещающего сожителя, богиня раздора выполняет его работу: стоит над дымящейся кастрюлей, помешивая половником жижу красного цвета – Макаровна записала ей рецепт на обратной стороне листка с отрывного календаря, обозвала его «борщом» и пообещала, что после первой же ложки Арес запишется к ней в холопы. Не на всю вечность, но на две недели уж точно.
Помимо борща богиня зажарила несколько увесистых кусков мяса, еще зажарила картошечку и, к слову, не против была перейти и к Андрюше. Но Арес ей запрещал жарить людей, а Энрике сказал, что не бывать каннибализму на его кухне. Чертовы мужчины, когда это позволила патриархату поселиться в своем доме?
Эрида, с половником в руке, пританцовывала и даже подпевала. Получалось, конечно, отвратно, но никто не идеален – даже такая роскошная женщина, как богиня раздора. Готовка закончилась около десяти часов утра, повар-латиноамериканец успел завершить все приготовления с подвалом и Андрюша, позорно вопя и сопротивляясь, был водворен в свою золотую клетку. Нет, серьезно, Эрис и Арес выбирали обои с рисунком золотистой решетки. Так сказать, красиво жить не запретишь. Древним богам вообще жить не запретишь.
Уже через двадцать минут она неспешно шагала к лифту, по пути кивая охранникам, секретаршам, начальникам отделов, а потом дело дошло и до Нэнси. Молодая секретарша всунула в руку богине большой пластиковый стакан с кофе из Старбакса, во вторую – папки с документами, которые заждались босса за весь отпуск, рассказала о том, сколько людей жаловались на отмененные встречи, сколько людей обрадовались отмененным встречам, и что Молли Прюс из отдела аналитики лежит в больнице с переломом ребер.
Перелом ребер – не повод для отсутствия, берите пример с меня! – хотела возразить Эрида, но вовремя заткнулась. Пожалуй, способность к регенерации – не самый лучший вариант для офисных сплетен. Хватит с нее и вроде тех, где она фигурирует в роли обладательницы яиц и употреблении младенцев на завтрак. Кстати, последняя – в числе любимых.
В кабинете Ареса процветал дивный срач. Пока Дискордия укладывала папки на стол, стараясь не пролить горячий кофе, из заднего кармана на кресло выпал мобильный – богиня, не заметив, уселась сверху и отправила богу войны смс  - многозначительное «хряпты», затем освободила зад от давления техники и принялась разбирать бумаги.
Вот, что значит «светлый и великий ум». Арес бы этим неделю занимался и всё, что у него бы вышло – это бумажные самолетики и прочие радости оригами. Эриде хватило двух часов и толики отборного мата, которую она щедро вылила на подоспевших помощников. Маленькая стрелка часов приблизилась к четырем. Пожалуй, наработалась за сегодня – можно и домой возвращаться.
- Как поживает граф Монте-Кристо? – поинтересовалась Дискордия у Энрике, почесывая пузико Орфу и вытирая собачьи слюни с пальцев о ту же собачью шерсть.
- Попытался дать взятку, - невозмутимо сообщил повар, хлебая борщ.
- Ты взял?
- Да.
- Отпустил?
- Нет.
- И шо я в тебя такая влюбленная? – разулыбалась Дискордия, усевшись на стул напротив латиноамериканца. Энрике тоже улыбнулся. Похищение людей сближает.

В кухне пахло борщом и затянувшимся ожиданием. Энрике пошел выгуливать Орфа, вернулся через три минуты и сообщил, что у них появились новые соседи – так уж вышло, что теперь Энрике проститутка и наркоман. Латиноамериканский повар был слишком вежливым, чтобы спорить со старыми женщинами, и слишком брутальным, чтобы показать, как сильно его это задело. Так что он снял обувь и только потом зарыдал.
- О, дед мой Хаос, ну что за? – воскликнула Эрида, подходя ближе и усаживаясь на корточки перед поваром, - ну, хочешь, я их убью?
Как будто ее и впрямь интересовал ответ. Они с Марсом установили четкие порядки в этом районе: либо жители становятся последователями, фанатично верующими в двоих богов, либо их ожидает участь мистера Смита, которому выпала честь первым встречать поселившихся в Лас-Вегасе древнегреческих божеств.
Мистер Смит был редким скептиком, он с радостью откликнулся на предложение Эриды «Кто сомневается в нашем происхождении – пусть первый бросит в меня камень». И мистер Смит бросил.
Меткий сколиозный гаденыш. Арес сначала долго смеялся, а потом убедил всех, что жертвоприношение не умерло, а всё еще живет вместе с нами в эти скучные современные дни. После этого эпизода жизнь в районе наладилась: ко двору Аресо-Эридовского дома начали поступать подношения, поклонников их творчества стало больше, жили себе и не тужили, как говорится.
Дискордия пришла к выводу, что разобраться с новыми поселенцами она еще успеет, а вот борщ скоро начнет остывать, а Ареса и его подружайки никак не видать. Ей кажется, или кто-то бессовестно черпает последние остатки кредита доверия, думая, что справедливое наказание минует его, как всегда миновало? Она же всё-таки приготовила ему еду. И даже не испортила! И фартук надела. И рубашку погладила. Это ведь что-то да значит, не считая горелого запаха и прожженной дыры, оставленных неисправным утюгом?
И тут-то хлопнула входная дверь. И тут-то на пороге появилась странная женщина, сердце и ноздри чуяли что-то нечеловечье, но память была по-прежнему девичьей, а, значит, следует незамедлительно представиться друг другу. Этим богиня раздора и собиралась заняться, если бы не была остановлена мощным словесным потоком, заставшим ее врасплох. Нахмурилась, перевела взгляд на Марса, а во взгляде том была целая куча не слишком обнадеживающих обещаний, которые Эрис всенепременно исполнит, едва дотянется до горла сожителя.
Орф вылез из-под стола, с надеждой поглядывая на хозяев – он всё еще не простил им Андрюшу, невредимого, целого Андрюшу, которого прятали в подвале, и теперь оставалась надежда лишь на эту новую особь.
Они, наверное, думают, что вот это вот всё сейчас – это очень смешно. Эрис, может быть, и горбатилась у плиты добрых три часа, но даже это, даже пятно на фартуке, даже сожженный над плитой клок волос, случайно попавший под раздачу – даже это всё не было достаточным поводом, чтобы не отметить безумно офигительную шутку, которой с ней поделилась богиня…эээ…кем бы она ни была, в общем.
- Не для тебя мама богиню растила, - насупившись, изрекла Дискордия.

Отредактировано Eris (2014-11-04 23:22:33)

Сколько психологов нужно, чтобы сменить лампочку? Один. Но лампочка должна захотеть смениться. Изуми вздёрнула брови и спросила у лампочки:
– Ты хочешь поговорить об этом?
Ей был не нужен поддельный диплом психолога, чтобы понять, что здесь происходит. Каким-то образом она оказалась третьей лишней, что последний раз происходило с ней… никогда. Никогда с ней этого не происходило. В подобных конкурсах красоты Иш Таб участвовать не доводилось ни в роли третьей, ни в качестве первой или второй.
Она спустилась в подвал.
Пока Уоррен обменивался приветствиями со своим домашним питомцем, она спокойно стояла в стороне: прислонившись к стене, закурила и молча наблюдала, как изувеченное тело привязывают к стулу. Одержимый заговорил как раз тогда, когда она вдавила окурок в бетонный пол.
Изуми медленно оторвалась от стены, будто была к ней приклеена, и вошла в клетку. Остановилась прямо перед живым мертвецом, села на корточки, чтобы их лица – или что там у него было – оказались на одном уровне.
– Я тебя слушаю.
Когда он подался вперёд, раздался хруст шейных позвонков, что удивило Изуми: она-то думала, там уже нечему хрустеть. Кожа мертвеца была бледной и почти прозрачной, сквозь нее проступали почерневшие сосуды и капилляры. Его хрип доносился словно сразу из грудной клетки, минуя прочие органы связи.
– Славьте его.
И он улыбнулся. Изуми улыбнулась в ответ. Видимо, день такой был, что всем вокруг хотелось улыбаться.
– Славьте его. Когда реки наполнятся кровью, вы будете славить его. Когда воздух закипит и превратится в серу, славьте его.
Он потянулся вперёд и стал подпрыгивать и клацать зубами, будто в попытке укусить Изуми. Она же продолжала спокойно смотреть на него. Ну подумаешь, встретился одержимый бесом. Она в своей практике и не такое повидала.
– Да.
Одержимый замер и непонимающе уставился на неё.
– Да?
– Да.
– Что – да?
– Да – ответ на твой вопрос.
– Мой вопрос?
– Да.
– Что – да?
– Твой вопрос.
Будь среди них представитель Ватикана, он точно вырезал бы этот диалог из своего отчёта.
– Ты спросил, приходил ли он ко мне. Мой ответ – да.
Голова одержимого свалилась на плечо. Видимо, он хотел подозрительно склонить её, но не рассчитал усилий.
– И что ты ему сказала?
Изуми достала сигарету, вставила её в рот, чиркнула спичкой. И только сделав первую затяжку, ответила:
– Я сказала ему: «Не стесняйся меня. Я ведь доктор».
Мертвец взглянул на неё доверчиво, будто ребёнок – на Санта Клауса, рассказывающего рождественскую сказку.
– И он не стеснялся?
– Нет, он не стеснялся.
Изуми перекатила сигарету в уголок рта и обеими руками поправила голову одержимого.
– Теперь отвечай на вопрос. Кто ты такой?
Одержимый нехорошо ухмыльнулся и перевёл взгляд на Эриду.
– Я скажу, если красавица поцелует меня.
Изуми хохотнула, отчего очки съехали на кончик носа. Обернувшись к богине, она вопросительно посмотрела на неё поверх очков. Эрида излучала такое количество трепетности и нежности, что рядом даже думать матом было стыдно.
[AVA]http://savepic.ru/5801267.png[/AVA]

Изуми всегда казалось, что пытки – плохой способ получить информацию от того, кто не чувствует боли. Но богам войны, конечно, виднее.
Он перевела взгляд на Уоррена, но тот, похоже, не собирался вмешиваться в грядущую пляску тесаков.
Сам одержимый тоже не спешил улучшить своё положение.
– Жалкое языческое отродье, ты будешь ползать на коленях, когда мой господин сойдёт на землю и позволит вам умереть, славя его! – ласково прохрипел он, перемежая свои слова хохотом в лучших традициях фильмов о ведьмах.
Вот так Изуми поняла, что если не вмешается, то просочится божий гнев, прольётся человеческая кровь и повалятся демонические конечности.
В общем, обычный вечер четверга.
Она остановила руку, в которой Эрида сжимала тесак.
– У меня есть третий вариант, – проникновенно сообщила она. С таким видом обычно предлагают продать душу. – Я избавлю тебя от надоедливого существа. Отдай его мне. У меня есть подходящая рука на примете.
Рука действительно была – замечательная рука, чудо, а не рука, разве что чуть-чуть подгнила. Впрочем, у каждого свои недостатки, а отмирающая плоть руки Джо компенсировалась уймой достоинств: порядочностью, верностью, идеальной формой ногтей. К тому же рука Джо был истинным джентльменом, и у него всегда был с собой зонтик, что очень важно в современном обществе.
В общем, он заслужил себе тело.
Вид у Изуми стал очень строгий.
– Меня позвали сюда, попросив помочь. Оторвали от важного дела. Я не хочу уходить с пустыми руками.
– Ваши руки будут прикованы к машине вечного разрушения моего господина! Все вы скоро станете его рабами и будете облизывать пыль с пяток его сапог! – не унимался одержимый.
Кто бы мог подумать, что Люцифер носит сапоги.
Изуми отпустила запястье богини, чиркнула спичкой, закурила и сквозь сигарету спросила:
– Ну? Что скажешь?