Михаил просил поторопиться с расплатой по сделке. Будь это кто-нибудь другой, можно было предположить нервозность, страх перед грядущим, желание как можно быстрей испытать неизбежное и попытаться жить дальше. Но это был Михаил. И Садрагиэль знал: он в самом деле думал только лишь о своём времени.
У него всегда было множество дел, и свободная минутка выдавалась очень редко. Обычно она бывала потрачена на любование грушевыми деревьями или низвержение помощников.
- О, я хотел бы, чтоб князь окутал меня своей любовью насмерть. Но до полусмерти - это тоже очень, очень приятно.
Садрагиэль прошёлся вокруг Михаила по медленно сужающейся спирали. Смотрел так, будто надеялся навсегда запечатлеть, выжечь на сетчатке образ преклонившего колено архистратига. И его крыльев, что вскоре станут не его.
Сначала, когда оговаривались условия сделки, Садрагиэль хотел потребовать, чтоб в качестве оплаты Михаил сплясал перед ним канкан. Или чтобы пошёл в Ватикан и перерезал там весь свет христианской веры. Или отдал своего помощника. Но потом его озарило.
Забрать крылья у того, кто лишил его крыльев. Глаз за глаз.
Не то чтобы Садрагиэль жил жаждой мести. Но ему очень понравилась эта идея.
Остановившись за спиной архистратига, он протянул руки и зарылся пальцами в перья, в святость, в то, чем давно не обладал. Крылья. Знак того, что существо, их носящее, не принадлежит земле. Знак чистоты помыслов и твёрдости сердца. Знак того, что Папаша пока не нашёл, к чему придраться.
Садрагиэль думал обо всём этом, затаив дыхание, и в его прикосновениях к сияющему оперению были нежность и ненависть.
- Ты так уверен в своей непогрешимости. Как думаешь, сколько времени тебе потребуется, чтобы пасть? Это ведь произойдёт рано или поздно.
Он шептал то в одно ухо, то в другое. Заглядывал в лицо сбоку, то с силой дёргая за перья, то едва касаясь. Улыбался.
Под оперением ощущалась горячая кожа. Из-за этого казалось, что крылья не принадлежат Михаилу, просто не могут принадлежать.
- Я буду ждать, Михаил. Я буду ждать тебя внизу, - смешок и лёгкий поцелуй в затылок завершили фразу.
Садрагиэль внимательно прислушивался к себе. Меж лопаток не ощущалось даже легчайшей щекотки.
Он не отращивал себе крылья заново, никакие. Хотя креативные решения Люцифера, Асмодея или других падших казались интересными, для Садрагиэля крылья были пройденным этапом, он не нуждался в заменителях.
Оставалось лишь знание: давным-давно, бесконечно давно ему было плохо без привычной тяжести за плечами... А может, не было. А может, не ему.
- И ты даже не поблагодаришь меня? Не скажешь, какой я молодец и как тебе помог? Между прочим, мне стоило большого труда достать этот камушек. Как тебе? Две тысячи лет я делал всё, чтоб заслужить твою похвалу, и ещё пять тысяч - чтобы заставить пожалеть о том, что ты сделал... А, прости, я повторяюсь.
Он хохотнул и покрепче сжал одно крыло, оттянул в сторону.
Они пели, едва уловимо. Эти блядские отростки наигрывали мелодию и несли в мир свет, несмотря ни на что. Нижняя челюсть Садрагиэля опустилась, чтобы увеличившиеся, заострившиеся зубы поместились в пасти. Клыки мешали говорить, но демон не обращал на это внимания.
Он жадно глядел на Михаила, впитывая каждый вдох. Больше, чем впиться в крылья и вырвать их с корнем, он желал увидеть хоть какой-либо признак страха, тревоги, беспокойства. Осознания скорой потери.
- Ты ещё можешь передумать, - сказал он, будто действительно хотел, чтоб Михаил передумал. - Это очень, очень больно, поверь мне. Они ведь не столько из тела растут, сколько из души.
Хищные зубы приблизились к основанию крыла. Замерли, не касаясь.
Какова на вкус песня о милости? Она пахнет светом и энергией Создателя, она заставляет губы зудеть, она греет касающиеся руки и вселяет в душу отравляющую надежду. На то, что ещё хоть что-то можно исправить. На то, что в мире есть прощение.
- Серьёзно, отдай мне помощника. Это ведь для дела, испытание на стойкость и прочая херня. Не грех. Поживёт у меня недельку, не развалится. Зато узнает, что такое Ад, и после этого хоть сдохнет - а не оступится.
Садрагиэль представил себе этого юного ангелка, который начнёт контролировать каждый свой шаг и слово. Это не поможет, ведь достаточно душевного колебания. Не обязательно преступать черту, достаточно обрести внутри себя саму возможность сделать шаг в её сторону.
Едва эта мысль оформилась, как Садрагиэль со всей силы челюстей вцепился в ангельское крыло. Под зубами заскрипели перья, захрустели полые кости. Тихо вздохнула разрываемая кожа. Демон кусал и грыз, и трепал крыло, совершенно варварски. Вкус благословенной крови подстёгивал, кружил голову.
Давясь перьями, Садрагиэль оторвался, чтобы прожевать их, проглотить колкий поющий (до сих пор!) ком и вгрызться снова.
В последнее время ему очень часто приходилось отжирать части тела тех, кто был несоизмеримо сильнее его, но дозволял так с собой поступать. Плоть Михаила ничуть не походила на плоть Люцифера, но демонические зубы крушили её с тем же успехом.
Перекусив последний лоскут кожи, на котором повисло крыло, Садрагиэль аккуратно положил его на скамью на заранее расстеленную ткань. И взялся за следующее.
Он мог снова предложить Михаилу передумать, но какой смысл, когда полдела сделано, да и остановиться сейчас уже не удалось бы.
Со вторым крылом пришлось провозиться чуть дольше. Под конец Садрагиэль уже неразборчиво рычал в след страшного укуса, в рваную рану, булькая кровью и пеной изо рта. Слишком много святости. Слишком вкусно.
И больно, даже самому больно. Он давился своим торжеством, задыхался от него и не мог оторваться.
Когда оба крылья были отделены и легли на скамью, Садрагиэль чувствовал себя очень странно. Как коктейль, который только что взболтали.
Он огляделся, словно пытаясь понять, где оказался, словно пытаясь соотнести этот мир с собой. Приблизился к ещё склонённому Михаилу. И крепко обнял со спины, вжался лбом в загривок, обвил руками. Тихо вдохнул запах благодати, святости, незыблемого спокойствия.
- Может, слышал, я председательствую в клубе тех, кого ты низверг. Технически, ты подпадаешь под пункт "Рукой или волей Михаила был лишён крыльев", - он потёрся лицом о спину бывшего шефа, размазывая кровь. Слегка прикусил ткань пиджака. - Этого вполне достаточно, чтобы вступить в клуб и приходить на его собрания. Ты ведь заглянешь как-нибудь? На Михайлов день мы наряжаемся в костюмы груш и устраиваем оргии.[AVA]http://s7.hostingkartinok.com/uploads/images/2014/09/6199a290d11fa9a0274eb202f436cdfd.png[/AVA]
Отредактировано Sadragiel (2014-10-13 15:39:38)
