Вода, вода, вода.
Это была его стихия. Нет, она ему не принадлежала, скорее наоборот – ведь это дитя принадлежит своей матери, а не она ему, несмотря на их неразрывную связь. Вода умела успокаивать, убаюкивала, отгораживала от целого мира.
Даже спустя тысячелетнее забытье она позвала его, приманила смутным ощущением, показавшимся единственно знакомым во всём обновлённом мире. Как давно это было. По какой-то причине вода являлась естественным барьером для рвущихся из-под контроля эмпатических способностей. Первое время после воскрешения Имсет спал в наполненной ванне, пока не наловчился ставить собственный блок, хотя, как оказалось, легче было научиться не дышать.
Он до сих пор мог задержать дыхание часа на два.
Вода, вода, вода…

Это была длинная ночь. Строго говоря, она длилась уже больше двадцати часов, лишь условно сменившись утром, а затем днём. Ночь продолжалась с тех пор, как Сутех решил устроить себе небольшое развлечение. Далее – как в той старой книжке: «и была кровь по всей земле…»
Нельзя сказать, чтобы Имсет не принимал участие в дебоше, или что он его не повеселил. Но если для Сета всё завершилось мирным сном на вершине своего откормленного самомнения, то Имсету предстояло немного поволноваться насчёт последствий. Это раньше люди ничего не могли поделать с прихотями богов и безропотно терпели все их выходки, но за несколько тысячелетий они научились многим неприятным приёмам. В первую очередь, они обучились не верить, не делиться силой; отрицать существование даже заснятого на телевизионные камеры человека, перевоплощающегося в ягуара посреди проезжей части. Вместо этого они всюду искали подтверждения, оставляли их запечатлёнными на бумажках, спешили всё учесть, пересчитать и оформить в надлежащем виде. Человечество сделало грязный ход, начав поклоняться бюрократии как истине.
И то, что почти все документы, из которых была соткана человеческая личина Имсета, остались в брошенной на месте преступления машине, создавало почву для пренеприятнейших последствий. Лучше было поволноваться о них. Глупо подставляться под удар, если можешь его избежать.
Шаг первый – в прямом и переносном смысле – лежал с одной по другую сторону запертой двери. Имсет с бессознательным ягуаром, взваленным на плечо, перенёсся на расстояние в метр, чтобы оказаться в апартаментах Сета. Никогда ему ещё не приходилось так глупо расходовать силы. Но предстояло побегать, и таскать с собой пустынного в качестве декоративной зверюшки в стразовом ошейнике было бы восхитительной в своём идиотизме идеей.
…Через четыре часа он обнаружил себя уговаривающим какого-то чернокожего паренька из восточной части города угнать его машину и понял, что рейтинг идиотских идей придётся обновить. Сам Амсети не рискнул появляться рядом с авто: слишком у многих очевидцев той ночи он вызвал смешанные чувства – настолько бурные, что кое-кто из дам, например, мог вместо опознания заорать и рухнуть в обморок. При других обстоятельствах Амсет посчитал бы это успехом.
А паренёк, кстати, согласился на дело с поразительной лёгкостью. Она оправдалась тем, что угонщик наотрез отказался возвращать машину в руки владельца. У него взыграла «гордость бедных» и ему вдруг стало принципиально важно показать, что чёрные парни из восточных районов не работают на золотую молодёжь в холёных костюмчиках и не берут их подачек. Поэтому остаток дня Амсет (великодушно) провёл в полицейском участке, задержанный за драку, где самозабвенно давал самые неубедительные показания, какие только мог придумать, подкреплённые божественным внушением.

Последняя стадия его проблем завершилась в сумерках, подальше от Даунтауна, где они наделали шуму, в квартире, которую он привык считать безраздельно своей. Честно говоря, он обожал это место: далеко от суетного городского центра и настолько обшарпанное, что смотрится стильно. Но чем реже его стало тянуть к одиночеству, тем реже он там появлялся.
А ещё там в ванной комнате было окно. Видимо, у архитектора был свой личный рейтинг идиотских идей и тяга к побитию рекордов.
За тот день, наречённый «самой длинной ночью», Имсет порядком вымотался. Пока вокруг появлялись всё новые и новые действующие лица, он действовал на автомате и далеко не всегда умно. Настолько, что теперь даже не мог себя похвалить. Зато он мог, это поддаться желанию отдохнуть от поддержания эмпатического барьера. Казалось, блок набирает мощь, как тон Шепарда, зудит, давит и высасывает силы. Ещё казалось, что лучше бы для релаксации подошла ванна полная коньяка. Или валерьянки. Но сойдёт и неизвестный науке химический раствор с предельно допустимой концентрацией пены.
С блаженными от усталости мыслями Амсет заснул под толщей радужных пузырьков.

Вода. Вода… Стоп!
Чужая аура расцвела внезапным фейерверком. Оглушающе близко.
У Имсета хватило времени только чтобы подобраться, вспомнить, что бритвенные лезвия – единственное оружие в условиях ванной, за исключением водяных пистолетов – лежат на раковине, и сообразить, что тянуться к ним поздно.
Это была… это был… кто? Во-первых, нарушитель спокойствия, вторженец, незваный гость. Во-вторых, бог. Но кто? Враг, друг?
Вода медленно опустилась ниже уровня глаз. Голос подсказал ответ даже прежде, чем обозримая белизна пены сменилась знакомой белозубостью. О, за эту улыбку должны были насмерть биться производители зубной пасты.
- Себек!!! – заорал Имсет, резким движением поднимая вместе с собой небольшое цунами. Быстрее, чем волна находит на берег, он обхватил бога-крокодила и сжал в объятиях.
Не враг… Но и не друг. Просто… Себек. И этого достаточно.
Когда-то давно Имсет не стал бы себя так вести со старшим богом, верным воином, соратником отца. Но сейчас он был до того рад ему, что не мог поверить счастью, даже ощущая под руками трогательные тоненькие плечи, гладкие как галька позвонки и скрытую под кожей твёрдость лопаток. Да и о неловкости беспокоиться не следовало: если из них двоих кого и могла смутить разнополая нагота, то скорее Имсета.
Он отстранился.
- Помню тебя, конечно. И рад, что ты в добром здравии, - мягко сказал Имсет. Не в силах сдержать улыбку добавил: - Иди сюда, - ещё раз крепко его обнял.
Он начинал смутно догадываться о причинах визита крокодильего бога. Не случайность привела его. Момент, когда слова будут произнесены вслух, лишит Амсета возможности радоваться его появлению.
Себек, пришелец из жизни до воскрешения, словно принёс с собой тот старый Египет, во всём его сияющем величии. У Амсета появилось такое чувство, что пока он стоит лицом к солнечно-золотым воспоминаниям о былом мире, за спиной у него разверзлась пропасть: его собственное прошлое. Если пришло время обернуться и заглянуть в бездну – да будет так.

Отредактировано Imset (2014-10-24 02:02:16)