Из приемной отчетливо доносился запах корицы и имбирного печенья. Баст нахмурилась, понимая, что слишком сильно потерялась во времени. Не заметила, что лос-анджельская погода изменилась, и ей перестало хватать палящего солнца и плавящегося под ногами асфальта. Приближалось время, которое вызывало в богине смешенные и противоречивые чувства. Это был не ее праздник, не ее культура, не ее менталитет, хотя уже столько столетий живет вдали от места, в котором она появилась. Ей не понятны были многие традиции, которые были в обиходе в Новом свете. Так долго и активно люди бежали от политеизма, но все равно цеплялись за язычество.
Богиня, поднялась со стула, и, прихватив пальто, толкнула полуоткрытую дверь, встретившись глазами со своей секретаршей. Брук была недавним приобретением, ставшей практически незаменимой в стенах «Пер-Бастет». Популярность спа-центра росла в геометрической прогрессии, после того, как прошла серия невообразимых скидок на многие услуги и Баст с ужасом поняла, что ей необходима помощница. Последние десятилетия, она даже об этом не подозревала, что едва обходилась без жрицы. Судьба или вернее заманчивое объявление свела богиню с женщиной.
- Счастливого рождества, Брук. Меня не будет и желательно не звонить, если только здесь не случится чего-либо запредельного.
Было видно, что женщина хочет пожелать начальнице того же, но видимо вспомнила, что имеет дело не с представительницей ее религии и обошлась аккуратным «хорошо отдохнуть, миз Фарис». Баст, или вернее Мириам, улыбнулась и с такой излюбленной у всех знающих ее людей, как работников спа, клиенток, окружения на званых вечерах, так и представителей СМИ, походкой прошла приемную, спустилась по лестнице и, проходя мимо ряда процедурных комнат, заглянула в одну из них. Нужно было сбежать из этого безумного города, из этой безумной страны, туда, где она могла не так явно ощущать, что былые времена никогда больше не вернуться. И подумаешь, что, как и прежде в ее не столь пышный храм, как в Бубастисе, слетались представительницы прекрасного пола. Может, они и не приносили ей жертвы, но были самой верной паствой, о которой могли мечтать многие.
«Как было сказано в одной книге? Нет ничего лучше дома?»
Обнаженных плеч ласково прикоснулся теплый ночной воздух. Сколько тысячелетий Египет разочаровывает богиню своим разложением? Некогда могущественное государство, превратилось в центр туристического бизнеса. Не мудрено, что время от времени тут разбивались автобусы.
Как много она вызовет косых взглядов, идя по вечерним улицам в одиночестве, без сопровождения мужчины. Да еще и в столь неподобающим виде. Но кошки, даже живя бок обок с «хозяином», гуляют сами по себе. Минуя родные ее памяти старые улицы Люксора, скорее накручивая себя, что чувствует в этих развалинах силу, влилась в толпу, что понесла ее мимо непримечательных лавочек, магазинов, больше похожих на развалы, мимо открытых веранд кафе и ресторанов, откуда шел приторно сладкий запах кальянов, смешенный с наубой прожаренным мясом и восточными сладостями, с горьким кофе, настоящим кофе. Проходя мимо оной из лавок, Баст незаметно перехватывает тончайший платок, покрывая плечи и не уподобляясь любопытным людям, способным расталкивать всех локтями, чтобы пробраться к сцене, что привлекала всеобщее внимание, богиня скользнула на веранду и перехватила одно из меню, еще до того, как официант успел среагировать. Что-либо заказывать было не обязательно, просто Баст решила что можно, даже нужно, устроить себе маленькую прихоть. Из такой стратегически удобной точки, можно было следить за всем вокруг и более того, в нужный момент подогреть накал страстей, радости и непосредственности, которой этим мусульманам явно не хватало.
Сквозь переплетения эмоций, богиню волновало одно знакомое ощущение. Когда вы отправляетесь в Египет и относитесь к Египетскому пантеону богов, стоит полагать, что невзначай набредете на семью. Ей, в прочем, до сего момента не приходилось ни по ком скучать, чем дальше родственник, тем спокойнее живется. Не приходится оглядываться через плечо, ожидая очередного скандала, который может пагубно сказаться на… да на всем.
«Ну, удиви меня», - скорая от нетерпения, Бастет едва ли не ерзала на плетеном стуле, гипнотизируя нет не толпу, а высокий тонкий стакан полный… молока. Желание посетительницы, хотелось верить, удивило добрую половину сотрудников кафе.
А тем временем ощущение чужой близкой и знакомой ауры росло. Но кто это был, Бат не могла вспомнить, как не пыталась.
- Бастет! – ее имя разнеслось над головами посетителей, заставляя ее на мгновение напрячься, но после натянуться как струнке, поднимая искрящийся взгляд на говорившего. Губы растянулись в широкой улыбке, а бровь взметнулась вверх. Кого она не ожидала видеть так это своего племянника.
- Рано или поздно все дороги ведут в Египет, - ее позволения присесть не дождались, но на иное поведение она и не рассчитывала.  – Не выношу запах хвойных деревьев, как видимо и ты… племянник. А еще мне скучно. Ненавижу скуку. Вижу, сегодня ты не пытаешься ничего взорвать.

Богиня лукаво улыбнулась, склоняя голову набок. Если ей и казалось, что Египет встретил ее своим тускнеющим величаем, теперь Баст хваталась за воспоминания. Она была не единственной, пожалуй, кто хотел бы поколебать сложившийся порядок веще и вернуть ее пантеону законные земли. Нет, она не была против всех существующих религий, но все ее естество, весь ее разум и энергия трепетали от мысли, что великое государство вновь расцветет, будет поражать разумы всех жителей планеты своим искустным мастерством во всех отраслях. Это египтяне придумали все известные способы работы с металлом. Никто и никогда не мог повторить тончайшую работу с золотом, ведь жителе планеты не могут себе представить, как египтяне могли сотворить столь тонкие нити золота. А утерянные технологии? Египетской цивилизации завидовали и всячески пытались ее захватить, подмять под себя. В конечном итоге это удалось персам… Пожалуй тут дали слабину и они – защитники.
- Неужто собрался съесть еще одну мою кошку, чтобы проучить меня, мой дорогой? – богиня изогнула бровь, в тоне не  слышалось обиды и негодования, которые когда-то захватили Баст из-за потери любимого питомца. Недолго сотрясаясь от рыданий, в ней пробудилось ее другое «я», которое не любило медлить и искать справедливости. Богиня, существующая в мире столько тысячелетий, не могла понять, за что ее так одарили люди, наделив ее и разрушительной силой, что было невероятно сложно удерживать, когда благодушием и доброжелательностью богини-кошки пользовались не по назначению. Но сейчас о другом. Любимицу свою она припоминала от случая к случаю, естественно не часто и прекрасно понимая, что такой уж он сын Нут, ее сестры. – И я никогда не вела себя хорошо.
«Например, хотела раздавить бабочку, потому что не понимала, зачем они вообще нужны», - пронеслось в голове, и ее взгляд с озорством наблюдал за тем как Сет делает глоток молока. Ну, зачем же изменять своим привычкам?
- Именно оно, - промурлыкала Баст и плавно подалась вперед, проводя руками по столешнице и остановилась, когда между ней и Сетом практически не осталось пространства. – Ты прав, нужно было заказать сливки.
Бастет дождавшись официанта, перехватила винную карту и заводила пальцем по названиям. Лрександр, Маскарад, Гранат, Белый русский…
- Какие они милые. Назвали коктейль «Крокодил», как думаешь это в честь Себека? – с напускной веселостью проговорила она. Ей ведь не показалось, что в воздухе повисло напряжение? Не показалось, что что-то изменилось в чувствах Сета. Способности, которые поддерживались в ней ее прекрасной паствой – женщинами, которым дарили блаженство, расслабление и здоровье в ее «Доме» - натянулись как струнки. Баст передалось волнение, которое она и сама ощущала с завидной регулярностью еще, будучи в Лос-Анджелесе. Сколько раз повторяла себе богиня, что все это разыгравшееся воображение и желание быть в центре чужого внимания. Но все это больше смахивало на манию преследования, что хотелось согласиться с Птахом и пойти на сеанс с каким-нибудь божественным психологом.
Тонкие темные брови египтянки сошлись к переносице. Может, идея сбежать из праздной атмосферы Америки было не лучшей ее идеей за последние годы? Стоило побыть идеальной матерью и женой хотя бы в этом году. И все же… это был Египет. Ее Египет и она знала, что имеет на него все права. Так же как и на растущее чувство беспокойства.
Что если это очередная злая шутка племянника?

Бастет улыбнулась. Сегодня явно вечер ностальгии по прошлому. Она ловила себя на мысли, что никого не была бы рада видеть больше, чем Сета. Странно, ведь раньше они вполне обходились без частых встреч, семейных чувств и упоительных разговоров. И все же… ей категорически хотелось впасть в былое веселье – необузданное, неконтролируемое и всепоглощающее. Хотелось, чтобы все кафе, вся улица, весь Люксор, весь Египет утонул, вновь преклоняясь перед ней. Увы, она могла разжечь радость в толпе, но это отнимало много сил. Слишком много, к тому же ей нравилось работать индивидуально и следить за человеческой (или божественной) реакцией на ее выходку. Ее мала волновала возможная месть Сета, хотя бы потому, что сейчас она вела себя до безобразия примерно, что даже ее дети решили бы, что мать подменили.
Впрочем племянник выглядел сам до невозможного примерным. Не уже ли до этого успел что-то провернуть? А сейчас, вот здесь рядом с Баст позволил себе забыть о своих коварных планах? Это было мило. Она оценила.
Богиня оторвалась от изучения винной карты, подперев подбородок ладонью она взглянула на официанта в ожидания ответа. На миловидном молодом лице отразилось недоумение и поиск ответа на вопрос. Баст хотелось чтобы он дал правильный ответ, но нет. Тот не подумав ответил первое что пришло в голову. Она цокнула и вернула свое внимание богу бедствий:
- Потерянное поколение, - с тосков проговорила она, но после вспыхнула ничуть не хуже электрической сампочки, озаряя Сета улыбкой: - Объединить бы силы и показать им всем, кто на самом деле хозяин в этой стране!
Да, она завидывала. Завидывала богу, который совершенно не являл себя миру, заставляя ее народ, пять раз в день откликаться на призыв муэдзин и соблюдать Саум. И как они смерились с этим отказом от всего? Они едва ли не отказались от самой жизни. Людям придавало это больше лицемерия. Баст хотелось верить, что столкнись они с Тотом и Анубисом на суде их непременно бы ждало чрево Амата.
- «Блудливый крокодил», - просмаковала Баст и расхохоталась. Звонко и заразительно. - Мне нравится. Отображает суть. Еще бы они его сделали зеленым с горчинкой. Знаешь, нужно будет как-нибудь развлечься и попрактиковаться с шейкером.
Она отпила коктейль, который только что им принесли. Даже начала казаться легкомысленней. На душе становилось легче и начинало отпускать это гнетущее чувство негодования на людей и того, что за ней наблюдают. Но тут же она поежилась, поправляя на плечах тонкий шарф, и обернулась, желая сказать, что нужно смотреть куда идешь, а не сшибать все на своем пути, в том числе и стул на котором сидела Баст. Но тут же стало пусто. На душе. И слишком тихо. Батет не ощущала ничего. В темных глазах зародился страх, и богиня резко оборачивается к Сету, чтобы задать ему вопрос, что срывается и с его губ, а заодно в мольбе схватить за руки. За что? За что он так с ней поступил? Она никогда не шла против него, из-за любви к сестре, из-за осознания того, что где есть добро, там есть и зло, из-за того, что они были схожи. Сет и ее второе «я» Сехмет – несли разрушения.
Тщетны были ее попытки подействовать на него или окружение. Тщетны были ее попытки оказаться рядом с мужем. Она не могла сделать ничего. Словно не была богиней.
Хуже всего – она не чувствовала кошек.
- Я давно простила тебя за кошку, - в голосе не было возмущения. Была боль, обида и тоска. Всего несколько минут назад она сокрушалась о том, как плохи люди с высоты своей божественной сущности и вот сейчас она не чувствует себя богиней, не чувствует энергию племянника. Более того не может повлиять ни на что. – Я бы никогда… Но ты. Бог-разрушитель, бог-осквернитель…
У нее дрожали руки. Еще никогда она не была такой… слабой.

Утратив свою божественную суть Бастет будто впервые почувствовала прикосновение, все еще прогретого палящим солнцем вечерний воздух, окутывающего ее в свои утешающие объятия, которые сильнее подстегивали взорваться, начать сеять хаос и показать на сколько огромны ее страдания. Но ничто сейчас не смогло бы обратить ее злобу и страх перед неизвестным во что-то более существенное, нежели в немигающий взгляд, коим она вперилась в Сета. Если бы она могла – она бы испепелила его и всех вокруге этим взглядом или обратила в котов. Но что-то в его лице заставило Баст отказаться от этой мысли. Бог, стоящий так близко, что она ощущала идущий от его тела жар, никогда не отличался добродушием, но сейчас темная его суть рвалась наружу сильнее, чем когда-либо. Ей не нужно было быть эмпатом и улавливать малейшие колебания в эмоциях, чтобы знать - Сет был в ярости и готов порвать на своем пути любого, если это позволит ему разобраться в случившимся. Но вот ведь незадача – на его пути первой стояла она. С не меньшим желанием впиться кому-нибудь в глотку или с упоением мучать, вселять в ужас Бастет не собиралась сдаваться в этой игре, строящейся на догадках и обвинениях. Ей пришлось зажмуриться, отмахиваясь от столь красочных, почти реальных картин чужих страданий снабженных не только двадцать пятым кадром, но еще и звуковой дорожкой, которая с легкостью достигала сущности Сехмет. Быть может, в этот момент Баст удалось отказаться от кровопролития, но отомстить она хотела…
Но как?
Можно было сколько угодно обвинять людей населяющих этот мир, но стоило отдать им должное – они обходились без божественных сил. Как? Когда знаешь, что все в округ может таить в себе опасность или провал, как они умудрялись идти вперед и не опускать руки? Баст нечего было больше отдавать, но она бы провалилась под землю, лишь бы никто не видел ее такой. Она сама не хотела ощущать себя такой и чувствовать как требовательные, даже жестокие пальцы Сета плотнее сжимаются вокруг ее руки. Небольшая физическая боль по сравнению с зияющей пустотой внутри богини-кошки была не равносильной ценой. Но нужно отдать Сету должное – его злость и слова, срывающиеся с губ и посыпавшееся в ее сторону – действовали лучше родниковой воды и пощёчины, они отрезвляли.
- Не забывай, с кем говоришь, - женщина (теперь уже обычная с необъятным багажом прошлого) опасно прищурила глаза, почти шипя на него: - Напомни мне хоть раз, когда я причиняла вред… богам.
К чему, по его мнению, ей нужно было творить такое? Веселья ради? Тогда чего же она не смеется и не кричит что все это всего лишь передача «Подстава по-египетски»? Богине было глубоко наплевать на отношения Сета и остальных родственников. Живя так далеко от всех этой суматохи, Баст умела получать удовольствие. Более того, она старалась избегать конфликтов, ведь это шло в разрез с ее природой. Вот и Мирием оправданно была лучшей из ее личин за последние полтора века – успешная, загадочная и любимая среди своего окружения… Ох, а ведь она могла провести эти дни дома с теми, ради кого она каждый раз придумывала себе новую историю, рядом с ее кошками… Интересно, что сейчас с ними творится? Рухнула ли сила что поддерживала в них жизнь? Она ведь не подумала и о записке для Птаха. И если бы не этот глупый побег! Проклятье! Она убежала из Лос-Анджелеса из-за рождественских песен, запаха елей, корицы и имбиря и все ради чего? Чтобы стать еще более ничтожной тенью себя прежней?
Баст пошатнулась, хватаясь за спинку плетеного стула и край стола, когда Сет потерял к ней интерес и рванул к официанту. Бедный паренек, видя, что к нему несется рассвирепевший посетитель, посерел, но явно ожидал услышать страстную тираду о том, что бармены в этом заведении не умеют смешивать коктейли, а не расспросы об ушедшем человеке. Официант с мольбой уставился на единственную женщину, знавшую этого человека, ища поддержки и прося убрать подальше спутника, но наткнулся на пустой ледяной взгляд. Интересно, если бы Баст одумалась быстрее, трясла бы она араба с таким же остервенением? Что ж… теперь было ясно, что вся эта выходка не часть подлого плана Сета. По крайне мере очень хотелось в это верить…
- Сет, - тихо позвала она его, но это было и не нужно. Ему может, и было плевать на прикованные к ним взгляды посетителей, которые перестали говорить, есть и застыли с открытыми ртами, поднося к губам трубки кальянов, но он вовремя остановился, выяснив, что от официанта не будет никакого толка. Услышав дальнейшее предложение Баст поморщилась. С кем он собрался встречаться? Как он собирался объяснять, что с ними произошло? И как они вообще позволили этому произойти? Не так ли они стары, что растеряли бдительность? Следуя за племянником, богиня все сильнее погружалась в рассуждения, заставляя мозг усиленно работать, пока она не замерла на месте, упустив все замечания Сета о том, что в Каире можно будет найти Осириса. Она перехватила его за руку пытаясь остановить – толика надежды на то, что все это прекратится само по себе, что стоит подождать, а не нестись очертя голову к родне. Вдруг чье-то баловство зашло слишком далеко? И, черт их побери, как они собрались смотреть в глаза Осирису? Сет хоть может себе вообразить, что она не абы кто, что она является до сих пор грозное око Ра? Никто этого не отменял. А если там появится отец? – С тем же успехом мы можем сразу обзвонить всех и рассказать радостную весть. Кому ты там еще собрался писать? Гору?... Может, отправишь смс-ку Тоту? Представь, какой ажиотаж он устроит. Следующее тысячелетия будем главными героями анекдотов.
«Если у нас вообще будет даже десяток лет», - мрачно добавила она про себя. В кои-то веке Бастет хотела оказаться как можно дальше от чужого внимания – в месте, где никто ее не знает. В месте где ее не найдет Ра и она не увидит в глазах отца разочарования. Опять это пожирающее чувство слабости взяло над ней верх, будто отменяя все прожитые столетия. Баст нахмурилась, окончательно растеряв характеристики богини веселья. Побег ничего не решит. Вот она уже убежала и что из этого вышло? Стоит рядом с Сетом, который размахивает руками, ловя такси и наговаривая таксисту, куда их нужно отвезти. Осознание того, что она вновь дает слабину перед ситуацией, которую она не в силах контролировать, Баст распахивает дверцу и опускается на заднее сиденье без лишних разговоров.
- А ты хотел? - она закатила глаза, прислонившись лбом к прохладному стеклу.  – Слишком тихо. Одиноко. И…
Ее губ коснулась печальная улыбка, говорящая больше чем слова.
Что ж аэропорт. Каир. Осирис. Им потребуется много мужества и терпения, чтобы объяснить что происходит. Позже у стойки регистрации Баст, разглядывая тистение на обложке паспорта поинтересовалась:
- Можешь считать меня мнительной, но что если на этом ничего не закончится? Что если мы приведем его - или ее - к Осирису? Что тогда?

Аляска?
Бастет с ужасом взглянула в сторону Сета. Он что действительно думал, что она согласится отправиться туда, променяв Лос-Анджелес? Нет, он шутил, но шутка вышла жестокой, действующей на ее и без того мрачное настроение. Она не улыбнулась и мрачно глядела на собеседника. Прежний блеск из глаз исчез, как и вызов, когда он задал ей вопрос заставящий женщину задуматься. Отвергнет ли ее Ра?... Он был справедлив и милостив к тем, кого любил. Как бы громко не звучало, но Баст была его любимицей, его поддержкой и опорой, не было такого, чтобы она перечила его словам и всегда тянулась к Солнцу. Но не оттого ли эта потеря могла стать болезненнее, настолько, что легче будет отвернуться? Ведь все совершенное прежде оставалось в прошлом, и сейчас былые заслуги не перекрывали непредвиденной случайности. Баст на мгновение представила, что такое случилось с Нефертумом или Махесом. Сердце болезненно сжалось. Она бы их не отпустила. Никогда и ни за что. В ней было слишком много заботы, большую часть которой она опрокидывала на своих сыновей. Расточительно? Но ее пастве хватало того, сколько сил она вкладывала в работу, что подтверждалось их отдачей, а ведь подавляющее большинство даже не догадывались кто такая Мириам Фарис. И теперь точно не догадаются…
- Примет, - глухо, едва слышно произнесла она, поставив все на привязанность отца, к одному, если не единственному своему чаду за которым не было грехов (кроме того с поголовным вырезом египтян, но он сам попросил). – Именно это меня и пугает. Я не хочу, чтобы из-за его любви ко мне страдал весь пантеон. Тот, кто это сделал – бесчестен, подл и труслив, раз из подтяжка устраняет соперников. Или ставит свои ужасные эксперименты. А главное… как ему удалось?
Более низкого и позорного поступка она не могла себе представить.
С другой стороны она впервые оказалась в летающей консервной банке без сил. Баст не любила летать и раньше, уважая это изобретение издалека (например, с земли), но предпочитала не заморачиваться и перемещаться – на это всегда хватало веры, даже в самые тяжкие времена, когда всех захватила лихорадка христианства, а кошек (не всегда черных  и зеленоглазых – любимиц богини) считали спутницами ведьм и сжигали на каждом углу. В этот раз она не достойно ни звания экс-богини палящего солнца и войны, а так же уверенной в себе женщины, едва ли не вгрызалась зубами в спинку впереди стоящего кресла. Со стороны, вероятно, это было забавно, а она про себя проклинала всех и вся, отсчитывая минуты для приземления. Более того, ей потребовалось время, чтобы прийти в себя и вновь подать голос.
Но прежде, ее накрыла новая волна переживаний и сомнений. Начиная, например с того, что можно было сразу отправиться к Ра, отыскать его или дождаться, если он вновь покорял дикие джунгли в поисках древних сокровищ, строя из себя Индиану Джонса. В прочем, Баст обделили удивительным даром – терпением. Но вероятность вновь стать прежней была больше рядом с их повелителем, пусть нужно было набраться смелости, чтобы перед ним предстать во всем своем пожухлом величие.
Объятие было спасительным. Она тихо вздохнула, смерившись с участью и решив, что им в любом случае нужно себя занять. И трезво взглянуть на ситуацию. Быть может, пока каждый из них – Баст и Сет - был поглощен своими личными делами, Осирису было известно больше? С чем черт не шутит?
- Я бы предпочла место потеплей, уединенней и желательно с массажистами, - факт и ничего более, но такой план ей нравился. Все что угодно, но только не Аляска. Она там не была, и появляться не хотела. – Как насчет Пхи-Пхи? Мы были там с Птахом лет пятьдесят назад. Красиво. Кругом пальмы и море. А главное без медведей, которые нас сожрут.