Лениво-суетной месяц май добрался, наконец, до Чикаго, и все заверте...
По крайней мере, для студентов Чикагского университета. Каждый май в кампусе, словно по мановению волшебной палочки, количество людей возрастало настолько, что даже на газоне во дворе некуда было присесть, не говоря уже о лавках, парапетах, ступеньках и прочих возвышающихся над землей поверхностях. Сессия маячила перед носом, и это была пора проявить себя даже тем студентам, кто нерадиво отсутствовал на занятиях почти весь семестр. Хотя бы просто показаться на глаза преподавателям и самим узнать их в лицо (в конце концов, хотя бы узнать, какие за год были предметы, и какие из них стоит сдать в этом учебном году). Собственно, именно это и объясняло демографический бум молодых людей от восемнадцати и старше в отдельно взятых локациях города.
Для Каллиопа это время было наилюбимейшим с того самого момента, как он вообще начал коротать свою вечность за преподаванием смертным искусства обращения со словом и его понимания, и причин у него была целая плеяда. Вот хотя бы май сам по себе. Самое начало лета было наилюбимейшим временем года для муза, оно было полно ярких красок, приятных погожих, но не жарких дней, и просто чудеснейшим образом преображало большие города и мировоззрение, настраивая даже самых угрюмых на позитивный лад. Во-вторых, ему нравилось оживление, пробуждение творческих ноток и, если уж на то пошло, гораздо большее количество творческих молодых людей и девушек в кампусе ввиду общего увеличения численности голов студиозусов. В-третьих - летняя сессия была временем, когда особой преподавательской вредности и въедливости Кристиана Картрайта было где разгуляться. Она буквально набрасывалась на студентов в аудиториях и студентов, пишущих у профессора Картрайта научные работы и просто-таки упивалась доносящимся из разных концов университета шипением: "мудак", "изверг", "око за око, зуб за диплом!" и прочими кудрявыми изысками, которым как раз-таки было более уместно находится на страницах тех самых пресловутых дипломов об английской словесности. Ну и, наконец, к маю заканчивалась стандартная программа курса, и Каллиоп мог невозбранно целыми днями пороть отсебятину на интересующие его литературные темы, отчего некоторые учащиеся тоже оживали и начинали отвечать ему взаимностью и достаточно охотно на вполне себе учебные вопросы (да и не только вопросы...).
Вот и сегодня была именно такая лекция у последнего курса, во время выбора темы которой Каллиопа посетил бес троллфейса и укусил за какую-то неосторожно неспрятанную часть тела, поэтому занятие было посвящено древнегреческой мифологии и архетипам в мировой литературе от Возрождения до наших дней.
- Некоторые новелисты пошли совершенно иным путем, - Каллиоп осмотрел колодезную аудиторию, прежде чем продолжить. - По пути вполне очевидному и старому, но оказавшемуся в то же время новым и свежим. Вместо того, чтобы прятать известные мифы и архетипы, вплетать их в незнакомые сюжеты так, чтобы основа подсознательно проступала перед взором читателя и вела к определенным мыслям или, если хотите, морали истории, авторы начали вытягивать мифы на поверхность. Кто-нибудь из вас читал "Перси Джексона"?
Ожидаемо, в аудитории поднялось много рук, а лица озарились улыбками узнавания. Но муз не собирался открывать глубинные и несуществующие секреты подростковой литературы.
- Это самое простое и непритязательное проявление этой тенденции, - улыбки померкли. - Да, к вашему разочарованию - это всего лишь использование знакомой и привлекательной на подсознательном уровне эстетики для создания коммерческого продукта, не важно, для взрослой или подростковой аудитории. Красивый антураж, декорация к зачастую достаточно шаблонным сюжетам. Более интересный вариант - это слияние мифа и течения ревизионизма, о котором я рассказывал в прошлый раз. Пожалуй, самым ярким примером здесь будут "Дневники Зевса" Мориса Дрюона. Автор преподносит читателям древнегреческую мифологию с точки зрения непосредственного ее участника - царя Олимпа. Но весь фокус в том, что это не просто субъективный пересказ уже устаревших истин.
"Ага, как же, устаревших... Ползают бодро, как Пифон под испарениями"
- Дрюон расширяет миф до современной концепции мироздания, пытаясь показать читателю, что же на самом деле есть боги и почему они существуют. Не то, как выглядит тот или иной архетип, а зачем он нужен, почему он возник, для чего существует по сей день. Согласитесь, это гораздо интереснее, чем понаставить везде античных колонн, подвесить амуров и раздать всем лавровые венки и артефакты. Таким образом, автор, не пряча миф под слои собственной истории, в итоге создает работу, которая гораздо шире первоисточника, при этом не прибегая к "роялям в кустах". Мир "Перси Джексона", при всей своей приятгательности, не может стать шире, чем он есть, сколько бы новых "декораций" и богов из машины автор не добавлял бы в сюжет. Театральная машинерия мертва - это лишь инструмент, но если актеры не умеют играть, то никакие спецэффекты не спасут дело. И... Там кто-то задал вопрос? Повторите еще раз, чтобы остальные расслышали.
Муз повернулся к источнику звука с галерки и с трудом подавил желание улыбнуться во все тридцать два. Лицо, кудряшки, да и голос тоже - были Каллиопу более чем знакомы. Нос предательски начал чесаться со страшной силой, предрекая неотвратимое. В унисон с интуицией мелодично звякнули на грани сознания воображаемые бокалы.
"Парнас ассембл!"